— За год мне приходилось менять несколько мест, а это богатства не приносит. Приходилось, как говорится, и углы срезать, если вы понимаете, что я имею в виду.
Я прекрасно понимал. В таких случаях украденный товар списывался на повреждение или пропажу в шторм. Иногда таким образом пропадали и целые корабли.
— И в довершение позора занялся я пиратством, — сказал Митрайк. — Использовал для этого корабли хозяев, набирал ребят, известных склонностью к этому делу. Однако же мои хозяева не были болванами. Вскоре они все поняли, и, пока меня не поймали, пришлось бежать, дабы удержать голову на плечах и не дать отрубить себе руки. Так что прошло немного времени, и я стал настоящим пиратом. И с тех пор занимался только этим делом.
— И с чего же началось раскаяние? — спросил я. — Судя по твоему тону, ты понял заблуждения прежних дней и теперь жалеешь о содеянном.
Митрайк скорбно кивнул.
— Именно так, мой господин, — сказал он. — Так и произошло. Мои приятели высадили меня здесь много месяцев назад. Они обвинили меня в том, что я обкрадываю их. Что беру себе долю больше, чем заслуживаю. А это была чистая ложь!
Он яростно сверкнул глазами, словно своей горячностью хотел доказать истинность этих слов. Я снова протянул ему бутылку, он вздохнул и успокоился, отхлебнув.
— Ну да с ними было не договориться, — продолжил он. — И они высадили меня сюда, жить среди зверей. С тех пор только и спасаюсь бегством да прячусь. Эти зверюги, видите ли, не шибко смышленые. Особенно когда ты тут в одиночестве, то можно просто не попадаться им на глаза. Не поднимать шума и смываться, пока они не подошли слишком близко. Этим я и занимался с тех пор, как мои приятели так со мной обошлись. И не скрою правды — в первый месяц своего пребывания я поклялся, что если суждено мне выбраться из этого богами забытого места, то я разыщу бывших компаньонов и отплачу соответственно. Отомщу. А затем стану величайшим из пиратов. Бичом морей. Но время проходило, и вот я уже стал размышлять о моих родственниках, о том, как я их опозорил, таких честных и достойных людей. Я в конце концов раскаялся…
Он поднял голову и посмотрел на меня большими, как у коровы, карими глазами.
— Что вы на это скажете, господин Антеро? Заберете из этого жуткого места старину Митрайка? Дадите ему шанс начать правильную жизнь?
Я кивнул.
— Оставайся с нами, — сказал я. — И если мы останемся в живых, то заберем тебя с собой. — Судя по всему, Митрайку значительно полегчало. Но я счел разумным честно предупредить его: — Однако тебе следует знать, что мы находимся не в обычном торговом путешествии. Хотя заодно мы ищем новые рынки.
— Вы в основном собираетесь передвигаться по воде? — поинтересовался Митрайк.
— Да, — сказал я. — Мы будем подниматься вверх по реке.
— Я знаю эту реку, — сказал Митрайк. — Даже проходил на несколько лиг вверх. Плыть по ней не так уж трудно, лишь бы ваша осадка позволяла. А она, похоже, позволяет.
Я напрягся. Но не успел и слова сказать, как Джанела резко спросила:
— А откуда ты знаешь, какие у нас корабли? Ты что, наблюдал, как мы подходили?
Митрайк озадаченно посмотрел на нас, а затем с размаху ударил себя по голове.
— Да что вы, госпожа. Я и сам себя спрашиваю, откуда ты, старина Митрайк, знаешь, что у этих кораблей маленькая осадка? И я не могу найти ответ. Это как-то само собой пришло ко мне. Запрыгнуло в ум. Словно кто-то нашептал в ухо.
Он оглядел храмовый коридор и содрогнулся.
— Ох и охота же мне выбраться отсюда, господа. Эти призраки доведут меня до сумасшествия.
И тут Пип издал предупреждающий крик, и тишину ночи раскололи воинственные вопли.
Мы подскочили к баррикаде и увидели, как из темноты выдвигаются серые фигуры полулюдей. Они двигались неудержимо, и не было конца подходящим сзади, на смену тем, которым предстояло пасть.
Братья Сирильян залпом выпустили стрелы, окропленные магическим маслом Джанелы. Стрелы взорвались непосредственно перед тем, как угодить в цель, и послышались человеческие крики боли. Однако это не произвело никакого впечатления на остальных, и колышущиеся серые волны раз за разом заполняли пробелы в своих рядах, вызванные смертоносными стрелами братьев.
Они уже готовы были захлестнуть нашу оборону, но Джанела извлекла из-за голенища сапога маленькую коробочку. Открыв ее, она пробормотала несколько слов заклинания над «маленькой сестричкой» и подбросила ее в воздух. Затем выхватила саблю и присоединилась к нам, готовая вступить в рукопашную.
Наше обработанное магией оружие принялось за свою мясницкую работу, раскалывая черепа, рассекая тела, разбрызгивая вокруг кровь, — и те из нас, кто остался в живых, были обречены с того дня видеть эту бойню в ночных кошмарах.
Я убивал, пока мог дышать, пока руки не налились свинцом, пока ноги не закаменели. Но и потом я продолжал убивать. Митрайк выказал доблесть при встрече с первой же волной нападавших. Одно из существ успело перемахнуть через баррикаду до того, как мы образовали плотную оборонительную линию, Митрайк вырвал у него дубину и проломил ему голову. А затем дрался как безумный — с саблей в одной руке и дубиной в другой. Он бросался туда, где была в нем нужда, где атакующие наваливались яростнее, иногда разя через голову Пипа и попадая прямо в горло очередной атакующей твари.
Но ситуация не становилась менее опасной. Твари не ослабляли натиска. Некоторые из них умирали лишь в попытке оттащить камень из баррикады. Другие умирали, чтобы позволить своим товарищам подойти поближе, пока мы тратили время на извлечение сабель из их тел. Именно так, не успев вытащить оружия, погиб один из бывших пограничников, но за него отомстил Отави, обезглавив ударом топора убийцу. Другой пограничник, смертельно раненный в самом начале схватки, продолжал еще некоторое время сражаться, истекая кровью. Затем он рухнул на баррикаду, выставив перед собой саблю, словно продолжая помогать сдерживать атаки серых орд.
Наконец настала минута, когда я понял, что нам больше не продержаться. Но тут посреди шума битвы стал различим какой-то хрустящий звук.
Джанела закричала:
— Ко мне, маленькая сестричка!
Я поднял глаза и увидел, как на поле боя опускается облако, живое облако из насекомых, звук хитиновых подкрыльев которых и донес до нас ветер.
Ночь обернулась сверкающим днем, когда облако вспыхнуло, образовав над нами маленькое солнце.
Зрелище магической массы светлячков было столь впечатляющим, что я забыл о сражении и пришел в себя только тогда, когда на мою голову чуть не обрушилась дубина. Я отбил атаку, а сверкающее облако рассеялось, превратившись в огромную сверкающую сеть, закинутую в тропическое море.
Джанела что-то выкрикнула на незнакомом мне языке, и облако стало опускаться. Оно опускалось все ниже, опутывая головы и плечи наших врагов. Те завопили от боли, беспомощно отмахиваясь, затем один за другим стали падать и умирать в жутких конвульсиях.