Таковы были причины для нашей неприязни, но Джинна был моим командиром, и я, как могла, скрывала свои чувства. Он же, однако, даже не пытался это сделать. Ну и ладно. Я солдат, который гордится тем, что может служить при любых обстоятельствах – даже если это вызывает неудовольствие начальства. Ночью накануне последней битвы, когда я сидела в палатке Джинны и излагала ему свой план, я поняла, насколько глубока была его ненависть. Но тогда я была слишком захвачена предстоящим боем и не вгляделась в него попристальней. И теперь на моих руках кровь, кровь моих сестер и друзей, пролитых из-за моей ошибки. Их духи слишком добры, чтобы мучить меня. Но я плохо сплю, писец. А когда сплю, никогда не вижу снов.
Мужчины ничего не сказали после того, как я описала, что видела в стене. Генерал Джинна направил на меня свой красивый взгляд. Его бледное высокомерное лицо выражало вежливое внимание, губы сложились в гримасу, очень похожую на улыбку. Пока я говорила, он нетерпеливо барабанил пальцами по украшенному резьбой столу. Его помощники, беря пример с начальства, сидели со скучающим видом, сложив руки. В его палатке было влажно и воняло испорченным мускусом – аромат, который Джинна и, следовательно, его подчиненные предпочитали другим. Здоровяк, сидевший в углу, адмирал Холла Ий, развлекался тем, что раздевал меня глазами. Он похлопывал прутиком по шнурованному ботинку, пока таращился, и изредка приглаживал рукой проволоку, которую он называл волосами. «Ну, замечательно, – подумала я. – Еще один идиот, думающий, что мне нужен настоящий мужик, чтобы изменить сексуальные предпочтения». В обычное время я бы научила его вежливости, но тогда я излагала свой план и мне не хотелось отвлекаться. Пришлось не обращать на него внимания. В дальнем углу так же тихо, как и остальные, сидел Гэмелен. Я не видела его лица, но чувствовала, что от него не исходит враждебность.
Джинну поразил приступ зевоты, когда я впервые рассказала ему о топоре Полилло, воткнувшемся в скрытое магией окно, но краем глаза я видела, как приподнялась бровь на ястребином лице Гэмелена. Когда я принялась рассказывать о том, как я собираюсь использовать свое открытие и еще некоторые наблюдения, Джинна снова раззевался. Но я заметила, как напряжен Гэмелен, нервно теребивший бороду.
Капитан Хакс, первый заместитель Джинны, после величайшего усилия высказал подобие умной мысли:
– Не прикажете ли послать разведчиков, господин генерал, чтобы они подтвердили… э-э… необычные наблюдения капитана Антеро? – В его голосе так и сквозило ехидство.
Джинна усердно делал вид, что обдумывает предложение. Мне пришлось вмешаться.
– Это может все испортить. Только Тедейту известно, будет ли у нас еще один шанс проделать это.
Джинна нахмурился.
– Рассмотрев вашу точку зрения, капитан, мне требуется выслушать мнение профессионала.
Я едва удержалась от ругательства, показав вместо этого на свой доклад, снабженный рисунками, которые выполнила Полилло.
– У вас не только мое свидетельство. Мои офицеры тоже подписали это.
Хакс ничего не сказал, только покачал головой. Поняв намек без слов, Джинна произнес:
– Я не хотел бы без особой нужды огорчать своих подчиненных, капитан. Поэтому я не вижу нужды высказывать свое мнение по этому вопросу.
Он взял со стола мой доклад и рассеянно перелистал страницы. Усмехнувшись, он бросил бумаги на стол.
– Но ваш план огорчает меня. Это плод – как бы это сказать – разыгравшегося воображения. – Он повернулся к Хаксу. – Именно об этом я предупреждал на совете.
Я едва сдержалась, чтобы не броситься на него.
– Я говорю не за себя, – процедила я сквозь зубы. – Но я не позволю оскорблять моих солдат. Они служили получше некоторых и терпели те же лишения, что и вся армия.
Глаза Джинны сверкнули, но он остался внешне спокоен.
– То, что вы сказали, капитан, по большей части – правда. Но не все. – Он снова обернулся к Хаксу. – Меня очень беспокоят всякие противоречия.
Потом он снова посмотрел на меня с выражением добродушного превосходства.
– Но приходится делать скидку на физиологические особенности.
Холла Ий расхохотался отвратительным смехом. Этого я не могла вынести. Похлопав рукой по кинжалу в ножнах, я прошипела:
– Берегитесь, адмирал. Разве вы не слышали, что сказал наш генерал? Моей физиологии нельзя доверять.
Его лицо потемнело от гнева, к которому примешивалась растерянность. Как же реагировать на такой вызов? Еще ни одна женщина не говорила с ним таким образом. Пока он напряженно думал, что ему делать, я посмотрела на остальных. Хакс и остальные попритихли. Они знали, как я умею сражаться, некоторые даже видели меня за этим занятием. Они съежились на своих местах, как компания нашаливших мальчишек. Но Джинна не опустил глаз.
– Со всем уважением я прошу пересмотреть ваше отношение к моему плану, – сказала я, чтобы никто не мог обвинить меня в неуважении к начальству. – Мне кажется, он заслуживает более пристального изучения. Если я права, завтра к этому времени война будет окончена, а враг разбит.
– Я уже изучил его достаточно пристально, капитан, – ответил Джинна. – И принял решение.
– Я вынуждена настаивать, чтобы вы пересмотрели его.
Джинна ухмыльнулся:
– Я принял это к сведению, капитан Антеро.
Он поднялся, показывая, что разговор закончен.
– Я хочу, чтобы все это было официально зарегистрировано, – сказала я. – Это мое право, и все, здесь присутствующие, будут свидетелями. Завтра в Ориссу отправляется курьер. Я хочу, чтобы мой протест был отправлен в Ориссу завтра.
– Как?! Вы осмеливаетесь спорить со мной! – взорвался Джинна.
– Я не спорю с вами. Я просто хочу, чтобы мои права соблюдались, если позволите.
– Нет, не позволю! – рявкнул Джинна.
– То есть вы отказываетесь? – спросила я, добавив металла в голос.
Джинна взбесился еще больше, но Хакс дернул его за плащ. Генерала предупреждали, что дело зашло слишком далеко. Война шла без особых успехов, и мой протест некоторые политики могли использовать, чтобы найти крайних.
Джинна глубоко вздохнул и тяжело опустился на походный стул.
– Так что же вы хотите, капитан? – спросил он, пытаясь говорить, как справедливый мудрец, утомленный глупыми вопросами.
– Я хочу, чтобы матери не теряли больше сыновей, господин генерал, – ответила я, – я хочу, чтобы прекратилось кровопролитие и чтобы вы стали героем Ориссы. Я хочу, чтобы вы приказали привести мой план в исполнение.
Он тяжело вздохнул:
– Я не могу этого сделать.
– Почему?
– Ваш план губителен.
– Если это так, – возразила я, – скажите мне, почему. Поделитесь со мной вашей мудростью, генерал, и я отзову свой протест. Скажите, где я допустила ошибку?