Он кивнул.
— Отлично. — Она наклонилась и подняла рюкзачок. — Узнаешь?
Он вновь кивнул.
— Этот рюкзак был у меня с собой, когда я приходила к тебе в прошлый раз. Практичная штука. Я позаимствовала ее в «Милтон секьюрити». — Она расстегнула молнию в самом низу. — Это цифровая видеокамера. Ты смотришь «Инсайдер» по ТВ-три? Именно такие рюкзачки используют грязные репортеры, когда снимают что-нибудь скрытой камерой.
Она застегнула молнию.
— Тебе интересно, где объектив? В этом-то и заключается хитрость. Широкоугольный объектив с волоконной оптикой. Он выглядит как пуговица и спрятан в пряжке ремня. Ты, может, помнишь, что я поставила рюкзачок тут, на стол, прежде чем ты начал меня лапать. Я повернула его так, чтобы объектив был направлен на кровать.
Она взяла CD-диск и сунула в DVD-проигрыватель. Затем развернула ротанговый стул и уселась так, чтобы ей был виден экран телевизора. Закурила новую сигарету и нажала на пультик дистанционного управления. Адвокат Бьюрман увидел на экране себя, открывающего дверь перед Лисбет Саландер.
«Ты что, даже на часы не научилась смотреть?» — приветствовал он ее раздраженно.
Она прокрутила ему весь фильм. Запись закончилась через девяносто минут посреди сцены, когда голый адвокат Бьюрман сидит, откинувшись на спинку кровати, пьет вино и наблюдает за Лисбет Саландер, которая лежит скрючившись со сцепленными за спиной руками.
Она выключила телевизор и минут десять молча сидела на ротанговом стуле, не глядя на него. Бьюрман не смел даже шелохнуться. Потом она встала и вышла в ванную. Вернувшись, Лисбет Саландер вновь села на стул. Ее голос был сухим и жестким, как наждачная бумага.
— На прошлой неделе я совершила ошибку, — сказала она. — Я думала, что ты снова заставишь меня делать минет, что совершенно омерзительно в твоем случае, но не настолько омерзительно, чтобы я не могла это стерпеть. Я надеялась малой кровью добыть достаточно веское доказательство, что ты гнусный старый слизняк. Однако я тебя недооценила. Не поняла, какой ты чертов извращенец.
Я буду выражаться предельно ясно. На этой записи видно, как ты насилуешь умственно отсталую двадцатичетырехлетнюю девушку, к которой тебя приставили опекуном. Ты даже не представляешь, насколько умственно отсталой я могу оказаться, если будет нужно. Любой, кто посмотрит эту пленку, поймет, что ты не только подонок, но и чокнутый садист. Этот фильм я смотрела во второй и, надеюсь, в последний раз. Он требует принятия мер. Думаю, что в соответствующее учреждение посадят тебя, а не меня. Согласен?
Она подождала. Он не реагировал, но было видно, как он дрожит. Она схватила хлыст и стегнула его но половому члену.
— Ты согласен со мной? — повторила она значительно громче.
Он кивнул.
— Отлично. Тогда здесь у нас полная ясность.
Она подтащила ротанговый стул поближе и села так, чтобы видеть его глаза.
— И как ты думаешь, что нам с этим делать?
Отвечать он не мог.
— У тебя есть какие-нибудь хорошие идеи?
Не дождавшись ответа, она протянула руку, ухватилась за мошонку и стала тянуть, пока его лицо не перекосилось от боли.
— У тебя есть хорошие идеи? — повторила она.
Он замотал головой.
— Отлично. Я чертовски разозлюсь, если тебе вдруг что-нибудь придет в голову в будущем.
Она откинулась на стуле и зажгла новую сигарету.
— Наши действия будут выглядеть вот как. На следующей неделе, как только тебе удастся выковырять эту здоровую резиновую пробку из своей задницы, ты известишь мой банк о том, что я — и только я — буду иметь доступ к своему счету. Ты меня понимаешь?
Адвокат Бьюрман кивнул.
— Молодец. Ты больше никогда не будешь со мной связываться. Встречаться мы теперь будем, только если мне вдруг этого захочется. То есть тебе запрещается меня посещать.
Он несколько раз кивнул и вдруг выдохнул, поняв, что убивать его она не собирается.
— Если ты хоть раз попробуешь приставать ко мне, копии этого диска появятся в редакциях всех стокгольмских газет. Ты понял?
Он несколько раз кивнул, держа в уме: «Мне необходимо раздобыть эту пленку».
— Раз в год ты будешь подавать отчет о моем хорошем самочувствии в опекунский совет муниципалитета. Ты должен сообщать, что я веду вполне нормальный образ жизни, имею постоянную работу, со всем справляюсь и что ты не замечаешь абсолютно никаких отклонений в моем поведении. Понял?
Он кивнул.
— Каждый месяц ты будешь составлять фиктивный письменный отчет о наших встречах. Ты должен подробно рассказывать о том, какая я положительная и как у меня все хорошо идет. Копию будешь присылать мне по почте. Понятно?
Он снова кивнул. Лисбет Саландер отсутствующим взглядом отметила выступившие у него на лбу капли пота.
— Через несколько лет, скажем, через два года, ты начнешь переговоры в суде об отмене решения о моей недееспособности. Ты раздобудешь невропатолога, который поклянется в том, что я совершенно нормальная. Ты будешь очень стараться и сделаешь все, что в твоих силах, чтобы меня объявили дееспособной.
Он кивнул.
— Знаешь, почему ты станешь стараться изо всех сил? Потому что у тебя имеется на то серьезная причина. Если тебе не удастся, то я ведь обнародую пленку.
Он вслушивался буквально в каждый слог, произносимый Лисбет Саландер. Внезапно в его глазах вспыхнула ненависть. Он решил, что она совершила ошибку, оставив его в живых.
«Тебе это откликнется, проклятая сука. Рано или поздно. Я тебя изничтожу», — думал он, однако продолжал с энтузиазмом кивать в ответ на каждый вопрос.
— То же произойдет, если ты попробуешь опять меня лапать. — Она обхватила себя за горло ладонью. — Прощай эта квартирка, твой замечательный титул и твои миллионы на международном счете.
Когда она упомянула о деньгах, у него расширились глаза.
«Откуда, черт возьми, ей известно, что…»
Лисбет Саландер улыбнулась и сделала глубокую затяжку. Потом загасила сигарету, бросив ее на ковровое покрытие и раздавив каблуком.
— Мне нужны запасные ключи отсюда и от твоего офиса.
Он нахмурил брови.
Она склонилась над ним и благодушно улыбнулась:
— В дальнейшем я стану держать твою жизнь под контролем. Когда ты меньше всего этого ожидаешь, например когда мирно спишь, я вдруг буду возникать в спальне с этой штукой в руке. — Она подняла электрошокер. — Я буду за тобой приглядывать. Если я хоть раз обнаружу тебя с девушкой — независимо от того, добровольно она сюда придет или нет, — если я вообще хоть раз застану тебя с женщиной…