Она вытащила из щели микрофон и убрала его во внутренний карман кожаной куртки. На Лисбет были темные джинсы, на ногах — спортивные башмаки на резиновой подошве. Она бесшумно вставила в замок ключ и осторожно приотворила дверь. Прежде чем открыть дверь пошире, она достала из наружного кармана куртки электрошокер. Другого оружия она с собой не брала, считая, что этого ей хватит, чтобы справиться с Бьюрманом.
В прихожей она затворила за собой входную дверь и, бесшумно ступая, прошла в переднюю, из которой вела дверь в его спальню. Увидев слабый свет, она замерла, но тут же услышала храп. Она прошла дальше и очутилась в его спальне. Зажженная лампа стояла на окне. Что это ты, Бьюрман? Никак побаиваешься темноты?
Остановившись перед кроватью, Лисбет несколько минут наблюдала за спящим. Бьюрман выглядел постаревшим и опустившимся. Запах в спальне говорил о том, что он перестал следить за собой.
Это не вызвало у Лисбет ни малейшей жалости. На секунду в ее глазах вспыхнула искра беспощадной ненависти. На ночном столике стоял стакан — нагнувшись и понюхав, она уловила запах алкоголя.
Наконец она вышла из спальни. Быстро обойдя кухню и не обнаружив там ничего примечательного, Лисбет зашла в гостиную и остановилась на пороге кабинета. Из кармана она достала щепотку крошек хрустящего хлебца и, не зажигая света, рассыпала их на полу. Если кто-нибудь крадучись пойдет через гостиную, она услышит, как захрустят крошки.
Расположившись за письменным столом адвоката Нильса Бьюрмана и положив перед собой электрошокер, чтобы все время был под рукой, она принялась методично просматривать ящики и корреспонденцию, связанную с банковскими кредитами и финансовой документацией. Она отметила, что он стал неряшливее и менее педантичен в ведении своих дел, но ничего интересного не нашла.
Нижний ящик стола был заперт на ключ. Лисбет Саландер нахмурилась. Год назад, во время ее предыдущего посещения, ящики стояли открытые. Неподвижно уставясь в пустоту невидящим взглядом, она мысленно представила себе содержимое этого ящика. Там лежали тогда фотоаппарат, телеобъектив, маленький кассетный плеер, альбом фотографий в кожаном переплете, коробочка с ожерельем, драгоценными украшениями и золотым кольцом с надписью «Тильда и Якоб Бьюрман. 23 апреля 1951 г.». Лисбет знала, что так звали родителей адвоката, уже покойных. Она решила, что кольцо, должно быть, обручальное и хранится как память.
Значит, он держит под замком вещи, которые считает ценными.
Она перешла к просмотру шкафчика позади письменного стола и достала оттуда две папки с документами по поводу ее собственных дел, которыми он ведал в качестве опекуна. За пятнадцать минут она внимательно просмотрела там каждую бумажку. Отчеты были безупречны и говорили о том, что Лисбет Саландер — добропорядочная и трудолюбивая девушка. Четыре месяца назад он подал заключение о том, что, по его мнению, она является разумным и полезным членом общества и это дает основание в следующем году пересмотреть вопрос о необходимости дальнейшего попечительства. Заключение было элегантно сформулировано и должно было послужить первым шагом на пути к отмене судебного решения о ее недееспособности.
В папке содержалась написанная от руки памятка о встрече Бьюрмана с некой Ульрикой фон Либенсталь из управления по опеке для предварительной беседы об общем состоянии Лисбет. Слова «требуется заключение психиатра» были подчеркнуты.
Лисбет поджала губы, убрала папки на место и огляделась.
На первый взгляд она не обнаружила ничего примечательного. Бьюрман, казалось, вел себя в соответствии с ее инструкциями. Она покусала нижнюю губу. Почему-то у нее было такое чувство, что назревают какие-то события.
Она уже встала со стула и собиралась погасить лампу, как вдруг передумала и снова достала папки. Что-то не давало ей покоя.
В папках чего-то не хватало. Год назад там лежало краткое описание ее развития, начиная с детских лет и до назначения опеки. Теперь эта бумага отсутствовала. Почему Бьюрман убрал документ из текущего дела? Лисбет нахмурила брови, не в силах подыскать этому объяснения — если только он не держит еще какие-то документы в другом месте. Она обвела взглядом шкафчик и нижний ящик стола.
Так как у нее не было с собой отмычки, она осторожно зашла в его спальню и вытащила из висевшего на вешалке пиджака связку ключей. В ящике обнаружились те же вещи, которые были в нем в прошлом году. Но теперь к ним добавилась плоская коробка с изображенным на крышке револьвером «Кольт-45 Магнум».
Мысленно она перебрала данные о Бьюрмане, которые собрала о нем два года тому назад. Он занимался стрельбой и был членом стрелкового клуба. Согласно опубликованному списку владельцев оружия, у него имелась лицензия на владение револьвером «Кольт-45 Магнум».
Она нехотя признала, что запереть этот ящик было вполне естественно.
Ей не понравилось то, что она нашла, однако она так и не придумала никакого предлога разбудить Бьюрмана и поговорить с ним по-свойски.
Миа Бергман проснулась в половине седьмого. Из гостиной доносилось негромкое бормотание телевизора — шла утренняя передача — и просачивался запах свежесваренного кофе. Слышно было также пощелкивание клавиатуры ноутбука: Даг Свенссон уже сидел за работой. Она улыбнулась.
Еще ни над одним из своих очерков Даг не трудился так усердно. Повезло им с «Миллениумом». Вообще Даг отличался излишним упрямством и несговорчивостью, но общение с Микаэлем Блумквистом и Эрикой Бергер, кажется, пошло ему на пользу. Блумквист указывал ему на слабые места рукописи, и после разговора с ним Даг часто приходил домой расстроенный. Но зато, убедившись в его правоте, он принимался за работу с удвоенной энергией.
Миа подумала, что сейчас, наверное, неподходящий момент, чтобы отрывать его от работы. Ее месячные запаздывали на три недели. Но у нее еще не было полной уверенности, и тест на беременность она тоже еще не проводила.
Она спрашивала себя, не пора ли это сделать.
Скоро ей исполнится тридцать лет. До защиты осталось меньше месяца. Доктор Бергман! Она снова улыбнулась и решила ничего не говорить Дагу, пока сама не будет знать наверняка, а может быть, стоит подождать, пока он не закончит книгу, и отложить разговор до банкета по поводу защиты докторской.
Она полежала еще десять минут, потом встала и, завернувшись в простыню, вышла в гостиную. Он поднял голову.
— Еще нет и семи, — сказала она.
— Блумквист опять придирался!
— Ругал тебя? Так тебе и надо! Тебе он симпатичен, да?
Даг Свенссон развалился на диване и посмотрел ей в глаза. Помолчав немного, он кивнул:
— Работать в «Миллениуме» хорошо. Вчера в «Мельнице» я поговорил с Микаэлем, перед тем как ты за мной заехала. Он спросил меня, что я собираюсь делать дальше, когда закончится работа над этим проектом.