– Не знаю, – пожал плечами Змей, прислушиваясь, но вскоре раздосадованно понял, что ничего не слышит, – мне тоже та больше понравилась, там как-то свободнее. Идем? Ты же устала.
– Идем, – согласилась Эста и снова первой пошла вперед.
Однако, когда она вышла в коридор, на лестнице, ведущей вниз, никого уже не было.
Дверь комнаты Змей запер за собой на засов, не забыв тщательно рассмотреть и подергать гвозди и заклепки, а когда обернулся посмотреть, чем занята «невеста», снова испытал разочарование. И вместе с тем – умиление, хотя никогда бы ранее не поверил, что может одновременно испытать к кому-то эти чувства. Девушка уже успела повесить на спинку стула свой жакет-перевертыш, снять чепец и вынуть из волос шпильки. И теперь сидела за столом, чуть склонившись над клочком бумаги, и что-то стремительно писала.
– Зайчик, – Эста подняла глаза от письма и, небрежно откинув в сторону прядь шелковистых волос, ласково улыбнулась, – ты ложись. Я сейчас, только волосы переплету и прибегу.
– Снова кто-то подслушивает? – в молчаливом вопросе поднял брови Дагорд, но она лишь качнула головой и снова сосредоточила все внимание на своем занятии.
Змей совсем уже собрался сделать так, как она приказала, и вдруг в его душе что-то взбунтовалось Как-то глупо и неправильно было так поступить, словно он действительно бродячий наемник, сманивший из надежного дома наивную девчонку.
– Эста, – шагнул граф к тихоне вплотную и присел возле ее стула, снизу заглядывая девушке в глаза, – я буду спать на диванчике.
– Да?! – отстраненно отозвалась она, торопливо дописывая письмо, засунула его в пенальчик, закрутила, отправила и только после этого задумчиво уставилась в глаза Змея. – А почему?
– Потому что знаю… просто спать рядом с тобой я не смогу. – Признание далось ему не так-то легко, но Дагорд упрямо продолжал: – Но дорожного романа тоже не хочу. Но если ты согласна… заключить помолвку и взять мое кольцо, то, с изумрудом, фамильное…
– Змей… – Вот такого Эста от него никак не ожидала.
Через полгода или год, а может, позже или раньше, когда Арвельд закупит племенных животных, наймет пастухов и начнет возрождать на возвращенных пастбищах прежние тучные стада и незыблемое богатство, герцогиню Адерскую трудно будет удивить или порадовать таким предложением. Но сейчас, пока она никому не известная сестра Тишины, не имеющая ни герцога-брата, ни покоев в старинном замке, это просто роскошное предложение, и девушка чувствовала себя польщенной и искренне тронутой. А еще грело душу осознание исключительности такого поступка, пожалуй, даже матушка не поверила бы, что Змей способен на такое. И где-то в самом потаенном, накрепко запертом и защищенном от любого подглядывания уголочке души ликующе расцветало что-то очень горячее и смелое, но неимоверно опасное. Хотя думать про эту опасность не хотелось совершенно.
– Что? – Смотреть на ее растерянное личико и разгоравшийся на щечках пожар было невыносимо приятно, но Змей желал до конца выяснить этот вопрос. – Если ты что-то пообещала Геверту…
– Нет, не обещала. Да и не могла обещать, у нас не такие отношения… – сразу отрицательно замотала она головой и рассмотрела, с каким огромным облегчением выдохнул Змей, – я позже объясню. А твое кольцо… если ты хорошо подумал, я возьму.
В конце концов, его же можно будет потом вернуть назад? Если она заметит, что чувства графа далеки от тех, какие нужны ей. Она же не взаправду глупышка какая-нибудь… и вообще, торты нужно пробовать, это она после уроков матушки усвоила очень хорошо.
– Эста! – Сильные руки вмиг обняли девушку, а в следующий момент уже несли по направлению к постели. – Глупышка моя… ну, конечно же, я подумал.
– Ты его узнал? – отгребая почти прогоревшие угли к дальней стенке очага и закрывая заслонку, тихо спросила Олита и обернулась.
– Конечно, – помолчав, проворчал Кирт, неспешно строгавший мешалку, – да он имени и не скрывает. Но вот почему он в таком виде и с этой девочкой… ума не приложу.
– Будем докладывать или подождем? – Кухарка присела к столу и положила на столешницу натруженные руки. – Могли бы ведь и не узнать?
– А что они ему сделают? – стрельнул в нее хмурым взглядом муж.
– Кто знает, что им в голову взбредет. А девочка останется… без своего зайчика.
– Добрая ты… а вдруг прознают?
– Откуда? Мы не молоды, память все хуже… да и столько лет прошло, мудрено узнать.
Они еще немного помолчали, потом сторож отложил в сторону свою работу, поднялся и отряхнул от стружек штанины.
– Ладно, поглядим. Гаси лампу, пора спать.
Змей проснулся ровно в тот момент, какой заказал, засыпая, и, еще не открывая глаз, расплылся в довольной улыбке. Настроение было таким хорошим, как не бывало уже давно, он даже припомнить не мог, насколько.
Протянув руку туда, где должен был находиться источник его благодушия, Дагорд почему-то никого не нащупал и резко сел, распахивая глаза. Рядом с его глупышкой расслабляться не стоило, она во всем ведет себя не так, как другие девушки ее возраста, и нельзя сказать, чтобы Змею это не нравилось. Но уверенности не добавляло.
– Мог поспать еще четверть часа, я бы разбудила, – так мирно и очень по-домашнему сообщил от столика голос Эсты, что у графа мгновенно отлегло от сердца.
– Я хотел поговорить с тобою перед работой, – торопливо натягивая одежду, отозвался Даг и направился к ней. Эста уже была полностью одета, только чепец с оборками еще лежал рядом с зеркальцем, перед которым монашка возрождала вчерашний облик.
По-хозяйски приподняв рукой лицо девушки, Змей придирчиво рассмотрел свеженарисованные веснушки и огорченно поинтересовался:
– Как я понимаю, поцеловать невесту мне уже нельзя?!
– Ты об этом хотел поговорить? – лукаво прищурилась Эста, чувствуя, как невольный румянец заливает скулы.
Они все рассказали и все объяснили ей, ее многоопытные и многомудрые наставницы, вот только про одну очень важную вещь почему-то не обмолвилась ни одна. Даже не так, не важную, а самую главную. Как жить, о чем говорить и просто дышать, если торт оказался сказочным чудом.
Ну конечно, можно сравнивать произошедшее между ними этой ночью хоть с тортом, хоть с вином, и в чем-то это будет верно. Но на самом деле все намного сложнее и тоньше. Никогда раньше Эсте даже в голову не приходило, что всего за ночь почти чужой мужчина может стать ей настолько близким и своим, что даже мимолетная мысль о том, что можно вернуть ему кольцо, будет вызывать яростное негодование. И что всего за несколько часов немыслимое сплетение сокровенных тайн и прикосновений, слов и обещаний, крепче стальных цепей намертво привяжет ее мечты и надежды к этому человеку. Но больше всего ее пугало осмысление, что где-то в глубине души это ей нравилось и казалось очень правильным.
А утром очнувшийся разум и воспоминания о наставлениях учительниц просто засыпали ее предостережениями о том, что Змею нельзя ни показывать этого, ни рассказывать.