Этого высокого худощавого парня с угловым шрамом на подбородке назвали Кадыком за его фирменный удар. Телохранитель Саморода знал несколько способов, как отправить человека на тот свет голой рукой, но, говорят, убивать он предпочитал ударом костяшек пальцев в кадык. Причем ударить он мог из всякого положения, пробить любую защиту. Ну, и стрелял, говорят, лучше не бывает. И, главное, он был предан Самороду как собака. И взгляд у него собачий. Когда спокойно-туповатый, когда лютый, как у спущенного с цепи мастифа. Такой пес мог порвать любого, на кого покажет хозяин. Сам по себе ничего собой не представлял, и Кадык никогда не поднялся бы до таких высот, какие покорил Самород. Потому что не волк он по своей натуре. Его удел — грызть собачью кость на поводке у своего хозяина… Только не решился бы Жора озвучить свою мысль. Если Самород скажет «фас», то Кадык на клочки его порвет, а потом в мозаику сложит…
— Загораешь? — едва глянув на Жору, спросил Самород.
— Есть немного.
— Оденься.
Жора кивнул и вышел в раздевалку. Пока он приводил себя в порядок, бармен Ашот два раза прошел в обе стороны. Стол накрывал.
Самород был большим любителем поесть, но разносолами его здесь не побалуют. Это же не ресторан, хотя Ашот готовит неплохо. И лагман он подал, и люля-кебаб с гарниром, сулугуни, огурчики, помидорчики, ну, и, конечно, армянский коньяк. Жора мысленно облизнулся, усаживаясь за стол. А Самород на еду даже не смотрел. Он рассматривал его самого, думая о чем-то своем. Явно нехорошем…
— Как там в ментовке дела? — наконец спросил он.
— Спасибо вам, Илья Дмитриевич. Спасибо, что вытащили.
В зоне «спасибо» не говорят, стараются заменять это слово синонимами. Но здесь не зона, хотя Самород в свое время срок мотал. И понятия он имеет. И пацаны его по этим понятиям живут.
— Вытащил, — кивнул босс.
Судя по его кривой улыбке, он и не собирался отказываться от благодарностей.
— Чего добру пропадать? — усмехнулся он. — Клен тебя хвалит, дела ты делать умеешь. И в ментовке ты держался хорошо. Почему бы не вытащить… Кто тебя повязал, Желтый?
— Татарин принял… А дело Демичева завела.
— Терпила не заявлял, а она дело завела, да?
— Ну да.
— Чего она хотела?
— Спрашивала, кто терпилу заказал. Я не признался.
— Такое говорить нельзя. За такое умирают медленно, в муках, капля за каплей…
Самород сказал это не для красного словца. Он ведь и шкуру с предателя мог содрать, и живое мясо густо полить лимонной кислотой.
— Да я и за сто лямов бы не сказал, — мотнул головой Жора.
— А тебе предлагали сто лямов?
— Нет.
— А чего тогда говоришь?
— Что думаю, то и говорю…
— Это хорошо, что ты так думаешь. Правильный человек только так и должен думать… А кто Корчнова заказал?
— Без понятия, — Жора многозначительно посмотрел на Клена.
— А зачем его заказали?
— Не тем рылом не в тот ряд залез.
— Верно, свиных рыл у нас и без него хватает… — кивнул Самород. — Ты все правильно сказал, пацан. Все правильно… Значит, Демичева тебя приняла?
— В общем, да.
— И Сухана она приняла?
Жора знал, кто такой Сухан, даже бухал с ним однажды, но Самород адресовал информацию Клену, на него и глянул.
— Коза брыкучая, — отозвался бригадир.
— Рога ей обломать некому, — осклабился Жора.
— Так в чем же дело? — удивленно повел бровью Самород.
— Да он уже, — хмыкнул Клен.
— Что «уже»?
— Сладкую жизнь ей пообещал. Сказал, что на круг пустит. За слова ты отвечаешь, да, Желтый?
— Да не вопрос! — расправил плечи Жора.
— Сначала нахамил этой сучке, потом на круг, да? — вроде как одобрительно усмехнулся Самород.
— Да терпеть ментов не могу! Лучший мент — мертвый мент!
— А если мент — баба?
— То на кол! — разошелся Жора.
— И сможешь ее на кол посадить? — засмеялся Самород.
— Я слово дал!
— Ну, слово пацана — это серьезно… А если эту сучку менты отобьют?
— Я все на себя возьму!
— Так ты сам эту кашу и заварил, тебе и брать.
— Я слово дал!
— Значит, Демичеву на кол? — нахмурился Самород.
Но Жора не уловил перемену в его настроении.
— На кол, аж по самые Нидерланды!
— Слово пацана?
— Да!
— А завтра нас менты прессовать начнут?.. Вчера ты хай в ментовке поднял, сегодня следака на кол, а завтра РУБОП подключится, так, что ли?
— Я же сказал, что все на себя возьму! — заявил Жора.
— Возьмешь, — кивнул Самород. — Завтра с утра этим и займешься… Подойдешь к Демичевой и попросишь у нее прощения.
— Я?! Прощения?! У этой козы?! — ошалел от возмущения Жора.
— И слова назад заберешь… Ничего с ней не должно случиться, понял?
— Я?! Слово назад забрать?!
— Ну, слово не воробей, а поймать его надо… Для дела надо, — вразумляюще глядя на собеседника, пояснил Самород.
Казалось, он понимал Жору и даже слово его ценил, но свое решение отменить не мог.
Желтову бы остановиться, покориться высочайшей воле, но его понесло.
— Да не буду я перед этой сукой извиняться!
Какое-то время Самород угрюмо молчал, затем тяжело посмотрел на Жору.
— Все правильно, Желтый, от своих слов не отказываются. И сучек ментовских наказывать надо. Я сам таким был. Но меня жизнь научила. И тебя учить надо…
Он с печальным видом вздохнул, неторопливо поднялся со своего места и вышел из трапезной. Клен постучал по голове, красноречиво глянув на Жору, и последовал за ним.
Все бы ничего, но в трапезную зашли два крепко сбитых парня в белых рубашках и черных костюмах. Один, исподлобья глядя на Жору, надевал на правую руку кожаную перчатку.
— Эй, пацаны, что за дела?
— Извини, братан, но так надо.
Жора умел драться, и энергии в нем хоть отбавляй, но эти двое ловко взяли его в клещи. От одного удара он увернулся, а второй припечатал его к стене. И тут же он пропустил удар по ногам, который опрокинул его на пол. Теперь он мог только защищаться. И надеяться на то, что с него не снимут живьем шкуру…
Громовая музыка, молниевые вспышки света, лазерный дождь… Стихия ночного клуба — это как раз то, что любил Егор. Иногда он заезжал сюда с друзьями, иногда со своим одноклассником, но если он вдруг окажется в одиночестве, то ему не дадут умереть со скуки. Этот клуб с потрохами принадлежит его отцу — и доля у него здесь своя, и крышу он делает по полной программе. И если он сейчас захочет переспать со стриптизершей, то ему достаточно будет кликнуть Сильвестра, и он обо всем договорится. Хотя не все стриптизерши проститутки, некоторые из них готовы глаза выцарапывать в борьбе за свои права. И наказывать таких строптивых девиц ради Егора никто не станет, даже при всем уважении к его отцу. Ну, если только Самород лично прикажет, но ведь он не станет этого делать. И еще посмеется над сыном. Что это за пацан такой, который не может раскрутить стриптизершу на секс?..