— Наверх! Развернуть два последних рифа!
В команде нашлись такие, кто уставился на него с недоумением, что, однако, не помешало им взобраться наверх, к главной рее, распределиться по ней поперек палубы и начать распускать узлы рифов. Парус, натянутый туго, как барабан, вырвал из их рук тяжелые, кожаные концы, а когда отвязанное полотнище заплескалось и захлопало на ветру, матросы подхватили их, подтянули и прикрепили к деревянным палубным клиньям. Напор был таков, что трирема сильно накренилась в наветренную сторону; Катон схватился руками за бортовое ограждение, глядя на пенящуюся всего в нескольких локтях внизу, чуть ли не заплескиваясь в весельные порты, морскую воду. Скорость заметно возросла, и через некоторое время Катон заметил, что расстояние между «Спартанцем» и пиратскими парусами, до сих пор неуклонно сокращавшееся, стало медленно увеличиваться. Он двинулся по наклонной палубе к триерарху, смахивая с лица брызги от рассекаемых корабельным носом волн.
— Это не опасно?
Альбин похлопал по корабельному борту.
— «Спартанец» выдержит, если только ветер не усилится. Тогда нам придется убрать эти рифы, если мы не хотим лишиться мачты.
Катон лишь хмыкнул, глядя на дрожащие от напряжения, туго натянутые ловившим в себя каждую крупицу северного ветра главным парусом снасти. Затем он снова оглянулся на пиратские корабли и хлопнул ладонью по борту, издав торжествующий возглас:
— Мы уходим от них!
Альбин кивнул:
— Да, но если маневр может проделать кто-то один, значит, сможет и кто-то другой. Смотри!
Он указал на пиратские корабли, и Катон различил крохотные фигурки, устремившиеся наверх, откреплять рифы от парусов. Вскоре после этого противник вновь начал сокращать дистанцию
Катон повернулся к Альбину.
— И что теперь?
— Продолжим гонку. Пойдем по ветру и будем надеяться, что наш корабль лучше. — Он повернулся к рулевому: — Разверни по ветру!
— Есть, командир!
Пока нос корабля разворачивался в указанном направлении, Альбин выкрикивал приказы матросам, управлявшимся с парусом так, чтобы, когда ветер стал дуть прямо в корму, полотнище улавливало его целиком. Теперь, когда корабль шел прямо по ветру, на палубе его дуновение почти не ощущалось, зато то, как летела по волнам, то взбегая, то устремляясь вниз, трирема, вызвало у Катона радостное возбуждение. В кои-то веки ему удалось до известной степени понять, какие ощущения дарит море людям вроде Альбина и его команды. Потом он бросил взгляд за корму и увидел, что пиратские корабли тоже сменили курс и идут теперь прямо за «Спартанцем», отставая не больше чем на милю, и непроизвольно схватился за рукоять меча.
— Как скоро они нас нагонят?
Альбин прищурился, глядя на преследователей, и спустя мгновение ответил:
— Часа через четыре, если нам повезет. А уж до сумерек, это в любом случае.
В то время как корабли продолжали нестись по серой, с шапками пены, поверхности моря, ветер неуклонно усиливался, и скоро снасти уже буквально гудели от напряжения. Пройдя вперед, Альбин прикоснулся рукой к полотнищу, обеспокоенно присматриваясь к прочным парусным швам. Затем вернулся на кормовую палубу и взглянул на пиратов. Было очевидно, что те догоняют, а возможности для нового маневра с рифом в нынешней ситуации не было. А вот горизонт сзади пиратов затягивало серой пеленой, и небо над ним быстро темнело.
— Что там? — спросил Катон. — Собирается шторм?
— Скорее шквал. Дождь, ветер и все такое. Погоди…
Неожиданно лицо триерарха сосредоточенно напряглось: оценив дистанцию между «Спартанцем» и пиратами, он устремил взгляд дальше, туда, где позади преследователей быстро сгущался мрак, потом повернулся к Катону и ухмыльнулся:
— Возможно, нам повезет. Как только шквал нас настигнет, я сменю курс. В темноте наши приятели потеряют корабль из виду, так что появится возможность оторваться от них и уйти.
Вскоре завеса дождя догнала, а затем и поглотила пиратов, так что с борта триремы их больше не было видно. Команда разошлась по местам, готовая действовать, как только прозвучит приказ триерарха. За миг до того, как их настигла серая пелена, Катон ощутил мгновенное усиление, а потом перемену ветра. Главный парус затрепетал, издал громкий хлопок, но спустя мгновение ветер снова выровнялся, и натянувшиеся снасти снова загудели от напряжения.
Почти внезапно обрушился дождь: капли забарабанили по палубе, мигом образовав под ногами матросов поблескивающий ковер из брызг. Катон быстро запахнул плащ и набросил на голову капюшон, свободной рукой держась за бортовой поручень.
— Отпустить полотнища! — проревел Альбин, перекрывая шум шквала. — Рулевой! Поворачивай!
Трирема накренилась, снова беря курс на берег Италии. Главный парус затрепетал и захлопал, словно крылья огромной птицы.
— Наверх! Выбрать рифы!
Катон с тревогой смотрел, как матросы взбираются по канатам и расходятся в стороны, распределяясь по рее. Корабль раскачивался из стороны в сторону, и ему казалось, что в следующий миг моряков сбросит в бурлящее море. Как только все заняли свои места, триерарх проревел приказ, и матросы принялись подтягивать парус, пока не добрались до рифовых концов, ухватив которые быстро обмотали вокруг реи, закрепили и, вернувшись к мачте, стремительно соскользнули вниз, тяжело дыша от напряжения и возбуждения.
— Отличная работа, ребята! Теперь главное — оторваться как следует от этих ублюдков!
Под углом к шквалистому ветру трирема шла, раскачиваясь и кренясь, так что Катона снова замутило. Он бросился к борту.
— Не на ту сторону! — крикнул ему Альбин, указывая рукой в противоположном направлении. — По ветру!
Катон развернулся, прикрывая рот рукой, скользя, пересек палубу и успел подскочить к левому борту прежде, чем его начало выворачивать. Казалось, это продолжалось целую вечность: он стоял, изо всех сил вцепившись обеими руками в шершавое дерево и снова и снова извергая за борт содержимое желудка, который словно выворачивало наружу. Все это время его немилосердно поливало дождем, так что и плащ, и туника под ним промокли, и в конечном счете его, вдобавок ко всем радостям, стало еще и пробирать холодом.
По прошествии некоторого времени Катон заметил, что вокруг вроде бы посветлело, и дождь, хоть и не прекратился, уже не хлещет по его плечам с прежним неистовством. Подняв голову, центурион Катон огляделся по сторонам и увидел, что серый саван шквала уходит — а потом исчез, словно его и не было; умчался на юг столь же стремительно, как и обрушился на них. Дождь прекратился, и над морем воцарилась казавшаяся после недавнего буйства ветра и ливня неестественной тишина. Луч солнца, пробившись сквозь облака, высветил участок моря, по которому шел «Спартанец», и капли воды, стекавшей с оснастки, засверкали, словно алмазы. Утерев едкую слюну с уголка рта, Катон повернулся к Альбину.