За мерным шествием колонны Макрон наблюдал со скрытой гордостью. Еще бы, ведь столь многое сделано: осталась позади пустыня, причем с трупами поверженных врагов; впереди как на ладони конечная цель. Однако если только Катону не удалось пробраться к гарнизону цитадели и выбить из него согласие на отвлекающую вылазку, то цель, можно сказать, как была, так и осталась, в сущности, на том же месте. Подобно линии горизонта. А при мысли о Катоне Макрона и вовсе охватывало сожаление, что он вот так запросто согласился отпустить своего юного друга с рабом Балта. С этим заданием вполне мог справиться и еще кто-нибудь из офицеров, а Катон был нужен своим людям здесь, в когорте. Сказать по правде, был он нужен и самому Макрону. В обстоятельствах, как никогда требующих быстрой сметки, прозорливости и своевременного принятия решений, Катон был для него незаменим. Жаль, что он осознал это слегка запоздало. В прямом, открытом противостоянии врагу Макрону не было равных, и мало кто из других офицеров мог сравниться с ним в силе, напористости и отваге. В предвкушении желанной битвы он ловил себя на мысли, что нет упоения большего, чем чувствовать в жилах разлив этой огненной неги. В отличие, кстати, от Катона, который битву считал лишь необходимым средством для достижения конечной цели.
Или, по крайней мере, он так считал раньше, размышлял Макрон с тревогой. Нынче же, когда Катон настойчиво добивался разрешения сопровождать в Пальмиру того раба — до безрассудства опасное предприятие, на которое мог вызваться разве что отчаянный сорвиголова, — глаза юноши впервые блистали жадным, взволнованным, поистине охотничьим азартом. И вот теперь Макрону приходилось переживать за безопасность своего друга. Не потому даже, что тот уходил в самое пекло, в самое гнездилище подвластного врагу города, а потому, что Макрон не был до конца уверен в истинно бойцовской сущности Катона. Уж слишком много в его друге от мыслителя. Все это вычурное философствование, чтение ученых манускриптов, в которых одна заумь, а практической пользы ни на грош; да что там пользы — хотя бы развлечения (то ли дело комедии — читая их, хоть развеяться можно).
С той поры как Катон несколько лет назад обучил Макрона грамоте, тот пускал свое новое благоприобретение в основном на рутинные нужды военной бюрократии. С недавних же пор (спасибо мирному и приятному назначению в Антиохию) Макрон начал почитывать и в свое удовольствие. Латинские переводы Сократа и Аристотеля, которые ему подсовывал из местной библиотеки Катон, он втихомолку откладывал в сторону, предпочитая им комедии или чего посочней (до нынешнего осложнения с Парфией, что вылилось в этот нежданный поход на Пальмиру, Макрон как раз приступил к комедиям Плавта).
Макрон рывком возвратился к действительности: навстречу из-за вытянутой в равнину каменной шпоры спешил разведчик. На бегу он вскинул руку, стопоря ход колонны. В темноте та остановилась не сразу, а громоздко и постепенно, с налезанием задних на впередиидущих. Разведчик из кавалерии Второй Иллирийской, отсалютовав, начал было докладывать, но Макрон его прервал:
— Говори на греческом, — он кивнул на князя Балта, — чтобы было понятно нам обоим.
— Слушаю, господин префект.
Солдаты вспомогательных подразделений, размещенных на востоке империи, изъяснялись в первую очередь на греческом, а уже потом на латыни, и то в пределах служебной надобности.
— Вон в той стороне мы набрели на вражеский отряд, господин префект, — разведчик указал рукой. — Не больше чем в полумиле от кончика шпоры. Вон там, где пучок пальм.
— Отряд, говоришь? И большой?
— Десятка два мечей, не больше, господин префект.
— В каком направлении он следовал?
— Он, смею сказать, особо никуда не следовал. Все по большей части спали, а двое стояли на карауле.
— Аид их поглоти, — буркнул Макрон. Мятежники устроились ночевать как раз на пути колонны.
— Их можно обогнуть, — высказал мысль Балт. — Как выходим из-за шпоры, с полмили идем прямо, а там пробуем в обход.
Макрон покачал головой.
— На это уйдет слишком много времени. К городу надо подойти до света. Кроме того, — он повернулся к плоской равнине за оконечностью шпоры, — огибать их придется с запасом, чтобы они точно нас не увидели. Ведь стоит им нас заметить, они сразу же пошлют кого-нибудь предупредить своих в Пальмире. А если и проворонят, то нам все равно придется сделать изрядный крюк, прежде чем снова повернуть на восточные ворота. К тому же там, на равнине, наверняка расположились ночлегом какие-нибудь пастухи, купцы или паломники. Любой из них может поднять тревогу.
— Справедливо сказано, центурион. Что же ты предлагаешь делать?
Макрон подумал.
— Идти лучше напрямую. Так и быстрей, и безопасней — при условии, что мы вначале истребим тот отряд.
— Истребим отряд? — похоже, удивился князь.
— Именно. Причем быстро. Можно застичь их врасплох и перебить прежде, чем они успеют отправить кого-нибудь в город с тревожной вестью. Вот здесь-то, между прочим, и сгодятся твои рубаки.
— Что ты имеешь в виду?
— Они обходят ту стоянку с обеих сторон. Изготовившись, могут сесть на коней и с налета перебить мятежников подчистую, пока те даже не забрались в седла. Из клещей не упустить никого — это крайне важно.
— Не беспокойся, римлянин. Ставки мне известны. — Балт помолчал, затем продолжил: — А что, если кто-то все же ускользнет и поднимет тревогу? Что тогда?
— Тогда надо будет решать. Или отходить обратно к холмам и ждать еще одной возможности войти в город — хотя, откровенно говоря, она вряд ли представится: мятежники будут уже упреждены о нашем присутствии близ Пальмиры. Более того, они поставят себе задачу выискать нас и уничтожить. Или же, — Макрон пристально, со значением посмотрел князю в глаза, — мы продолжаем натиск и вонзаемся в мятежников до того, как они изготовятся для серьезного отпора. Понятно, что если они все-таки удержат ворота, все наши усилия пойдут насмарку. В общем, таков примерный расклад, если кто-нибудь из отряда ускользнет из сетей. Ну а ты бы как поступил?
Сам Макрон с решением уже определился, но ему хотелось испытать Балта: станет ли сын правителя Пальмиры биться или побежит?
Балт ответил без колебаний:
— Если кто-нибудь все же уйдет на Пальмиру, я считаю, следует выдвигаться со всей возможной быстротой. А поскольку войском до прихода в цитадель командую я, — он хлопнул себя по груди, — то так мы и поступим.
— Вот это слова истинного воина, — улыбнулся Макрон. — В таком случае, думаю, тебе не мешает распорядиться насчет броска на тот отряд.
Балт молча кивнул и зашагал через пустыню к своему воинству, темной цепью растянувшемуся невдалеке от римской колонны. Макрон, проводив князя взглядом, возвратился во главу колонны, где отделил от своей когорты передовую центурию под началом центуриона Горация и отправил ее вслед за разведчиком вперед, в сторону вражеской стоянки, со строгим приказом двигаться бесшумно. Было видно, как слева из-за шпоры в пустыню скрытно вышла цепь пальмирских всадников, брать мятежников в клещи. Справа неровный гребень шпоры плавно сходил в равнину, заканчиваясь нагромождением валунов. А там, в отдалении, под щедрой россыпью звезд смутно различались перистые контуры пальмовой рощи.