«Интересно, – подумала Амелия, – заплатит ли он мне за время, проведенное со мной?»

Лента автоответчика была вся заполнена. Ровена в бешенстве… «Самолет в Нью-Йорк отправляется через два часа. Где ты? Амелия, тут же позвони и пообещай, что непременно следующим рейсом вылетишь из Лондона».

Амелия прибыла в аэропорт в последний момент. У нее не было времени насладиться роскошью и удобствами зала для пассажиров первого класса. Она бросилась к самолету сразу после паспортного контроля. Когда она бежала по дорожке, она услышала, как диктор призывал пассажирку Эштон поторопиться.

К сожалению, как объяснила ей стюардесса, которая приняла у Амелии пальто и вручила пару газет, из-за ее опоздания они не могут предоставить Амелии то место, которое она просила. Она не сможет сидеть у окна.

– Не беда, – заверила ее Амелия, не собираясь устраивать из-за этого шум. – Я готова сидеть на крыле и при этом буду чувствовать себя счастливой.

Стюардесса жестом показала ей место. Амелия собралась было положить ручную кладь наверх, но перед этим взглянула на мужчину, рядом с которым она должна была сидеть, и оцепенела. Схватив сумку, она выскочила в проход.

Кажется, сидеть на крыле будет наилучшим вариантом.

– Я не могу сидеть здесь, – прошипела она стюардессе.

Мужчина, сидевший у окна, слегка похрапывал. Амелия напрочь забыла, что она не единственная звезда шоу-бизнеса, возвращавшаяся в Нью-Йорк. Ей вовсе не улыбалось дожидаться, когда Трейси Хостелли проснется, чтобы спросить у него, не нашел ли он себе нового шофера.

– Есть другие места? – спросила Амелия.

– Только не в первом классе, мадам, – ответила стюардесса.

Амелии пришлось возвращаться в Нью-Йорк в дешевом салоне, но она сочла, что легко отделалась. Она пощупала пленку в кармане. В следующий раз она постарается лететь в своем собственном самолете.

В аэропорту ее встретила Ровена.

– О Господи, Амелия, на прошлой неделе я день и ночь делала все, чтобы защитить твою репутацию, – пожаловалась она. – Сначала этот Гвидо, потом Хостелли. Ну как ты могла? Он был взбешен! Грозился, что не будет записываться, если не будет исключено твое имя.

– Меня исключили? – почти равнодушно спросила Амелия.

– Нет! – Лицо Ровены расплылось в широкой улыбке. – Он не может бросить нас, даже если бы попытался. Но боюсь, что в его следующем альбоме ты не будешь принимать участие.

– О Господи! – Амелия была почти рада этому.

Их поджидал лимузин. Рядом с шофером сидел Фрэнки. При появлении Амелии он приветственно помахал своей подопечной, но улыбкой не удостоил.

– Он чувствует себя виноватым, – шепотом объяснила Ровена. – Он считает, что должен был повнимательнее следить за тобой. Умолял не увольнять его. Надеюсь, что ты чувствуешь свою вину перед ним.

– Да, Ровена, конечно.

Лимузин ехал по Нью-Йорку. Амелия смотрела через тонированные стекла, зная, что снаружи ее не видят. Ничего не изменилось. Амелия вспомнила вид из окна флигеля Девонфилда. Казалось, что холмам Уэльса нет ни конца ни края. Зелень травы и голубизна неба с белесыми облаками. И бронзовая спина Девонфилда на ослепительно белых простынях.

Она снова полезла в карман и ощупала пленку.

– Так что ты делала в Лондоне? – весело спросила Ровена.

– Я… гм… – Амелия едва не сказала про пленку, но затем спохватилась. – То да се… В основном ходила по магазинам.

Глава 20

Ровена с улыбкой отключила мобильный телефон.

– Это Франкенштейн, – сказала она. – Он говорит, что кто-то в вестибюле хочет тебя видеть.

У Амелии екнуло сердце. С какой стати она так разволновалась? Ведь это же не он? Не Девонфилд.

Ровена возилась с бумагами и в этот момент дула на только что поставленную подпись Амелии, чтобы та не смазалась.

– Очевидно, он проездом через Нью-Йорк. Разумеется, я оставлю вас наедине. После того как ты протащила его через газеты, я не хочу быть свидетельницей, если ты вдруг начнешь целоваться.

– Надеюсь, это не Хостелли? – жалостно спросила Амелия. Но Ровена уже открывала дверь. – Ровена, не впускай сюда Хостелли без моего адвоката! Я говорю это на полном серьезе! Я возбужу дело и против тебя…

– Пока, Амелия! – Ровена хлопнула дверью. И в следующий момент раздался стук.

Амелия бросила быстрый взгляд в зеркало. Как ей сейчас объясняться? «Послушай, Трейси, я сожалею о случившемся. Я была огорчена тем, что не получила удовлетворения от такого человека. Я помещу объявление в «Таймс» и скажу, что сфотографировать тебя в пеленках была моя идея»?

Стук повторился, на сей раз более настойчиво.

«А твой шофер был такой душка. Что, если я выпишу тебе чек на шестизначную сумму?»

– Амелия, ты здесь?

Амелия сразу же узнала итальянский акцент. Слава Богу, что Хостелли был не единственный мужчина, чье имя она сумела прополоскать в газетах.

– Гвидо! – Она распахнула дверь, улыбаясь почти истерической улыбкой, ибо испытала невероятное облегчение. – Как приятно тебя видеть! Входи! Как ты поживаешь? – В ней пробуждалось чувство вины.

– Нормально, – сказал Гвидо. Он сел на синий шезлонг, на котором некогда восседала в его присутствии Амелия, и положил грязные ботинки на подушечки. – Я ожидал, когда ты вернешься назад.

– Ах, как мило! – пробормотала она.

На нем были новые джинсы, без каких-либо дыр и машинного масла. Вместо невзрачного хлопкового пиджака на нем была шикарная кожаная куртка с меховым воротником.

– Симпатичная куртка, – автоматически произнесла Амелия, подавая водку с тоником.

– Гм… – сморщил нос Гвидо. – Полагаю, что неплохая. Но после выигрыша иска я смогу приобрести даже кое-что от Версачи.

Холодок пробежал по спине Амелии.

– Иска? – шепотом спросила она.

– Да, иска, – подтвердил Гвидо. – Мой адвокат считает, что два миллиона – это не столь уж нереальная сумма в свете того, что я тоже понес моральный ущерб, а затем и потерял работу. – Говоря это, он спотыкался на некоторых словах – очевидно, он повторял на манер попугая то, чему его научили.

– Два миллиона?

– Долларов.

– Долларов?

– Ответчик способен их выплатить, – жестко сказала Гвидо. Протянув руку, он взял один из бокалов из дрожавшей руки Амелии. – Спасибо, – улыбнулся он и сделал глоток, – но я люблю, когда тоника побольше.