— Это хорошо.
Голос комментатора монотонно бубнил, комментируя картинку на экране. Мэгги долго молчала, потом задала вопрос, который, видимо, мучил ее весь день:
— Холлер, ты думал, что дело может так обернуться?
— Нет, а ты?
— Нет, никогда. Я и представить себе не могла, что оно выйдет за стены суда.
— Угу.
— Что ж, по крайней мере Джессап спас нас от позора.
— В каком смысле? — удивился я. — Мы выиграли, и он это понял.
— Ты разве не слышал интервью с присяжными?
— По телевизору? Нет.
— Номер десятый твердит по всем каналам, что голосовал бы за невиновность Джессапа.
— Кернс?
— Ну да, тот самый, которого взяли на замену. Все остальные говорят — виновен, кроме него. Ты же понимаешь, Холлер: если бы единогласного вердикта не получилось, Уильямс никогда не решился бы на повторный процесс, и Джессап остался бы гулять.
Я смог лишь ошарашенно покачать головой. Все впустую. Один-единственный недовольный жизнью присяжный — и преступник на свободе! Мой взгляд вновь переместился с экрана телевизора к дальнему западному горизонту. Где-то там были Санта-Моника, Тихий океан, вертолеты над пирсом…
— Интересно, доведется ли Джессапу узнать об этом? — сказал я.
Четверг, 8 апреля, 18:55.
Солнце почти касалось океанских волн, отбрасывая сверкающую зеленую дорожку. Босх стоял плечом к плечу с Райтом с южной стороны пирса Санта-Моника. Оба смотрели на маленький темный экран, где мелькали непонятные тени. Райт командовал операцией по радио, Босх смотрел и слушал, но общаться мог исключительно через Райта.
Голоса по радио заглушал шум прибоя, не помогали даже наушники.
— Я пятый, мы внутри.
— Картинку! — скомандовал Райт.
Картинка на экране стала резче, и Босх узнал очертания складских бараков под пирсом.
— Вот эта. — Он показал дверь, через которую входил Джессап.
— О'кей, — кивнул лейтенант и снова заговорил в микрофон: — Вторая дверь справа, повторяю: вторая справа. Занять позиции!
Картинка помутнела и задергалась, потом выровнялась. Теперь дверь была ближе.
— Третий и четвертый… — Остаток фразы утонул в грохоте обрушившейся волны. — Третий и четвертый, не слышу.
— Третий и четвертый на позиции.
— Верхний, готов?
— Верхний готов.
На пустом пирсе засела еще одна команда, а по углам люка были установлены заряды, чтобы мгновенно проникнуть внутрь. Таким образом, Джессапа обложили со всех сторон.
Лейтенант зажал микрофон рукой и повернулся к Босху:
— Готовы?
— Готов.
— О'кей, дадим ему шанс. — Он отпустил руку. — Третий, мегафон!
— Включаю! Три… два… один… есть!
Райт заговорил:
— Джейсон Джессап! Я лейтенант Стивен Райт из полицейского управления Лос-Анджелеса. Вы окружены со всех сторон, сопротивление бесполезно. Выходите без оружия, положив руки на затылок, иначе будем стрелять…
Босх снял наушники и прислушался. Голос Райта доносился из-под пирса даже сюда, так что Джессап наверняка его слышал.
— Даю вам одну минуту! — закончил Райт.
Он поднес к глазам часы и через тридцать секунд сказал в микрофон:
— Доложить обстановку!
— Я третий, ничего не вижу.
— Я четвертый, все чисто.
Лейтенант многозначительно взглянул на Босха и пожал плечами, потом объявил:
— Действовать по сигналу! Избегать перекрестного огня! Верхний, прежде чем открывать огонь, убедитесь…
Картинка пришла в движение. Распахнулась дверь барака — но другого. Изображение сдвинулось, на мгновение потеряв резкость. В темном проеме показалась человеческая фигура и тут же стала падать вперед, принимая боевую позу. Опущенные руки взметнулись, сжимая что-то.
— Огонь! — выкрикнул Райт.
Выстрелы слились в сплошной грохот. По подсчетам Босха, за несколько секунд не менее трех-четырех агентов опустошили свои обоймы. За этим последовал взрыв на пирсе, который оказался уже не нужен — человеческая фигура, некоторое время сохранявшая наклонное положение под градом пуль, тяжело упала на песок.
Выждав несколько секунд, лейтенант спросил в микрофон:
— Все целы? — И, выслушав доклады, скомандовал: — Проверить подозреваемого.
Босх увидел на экране, как двое бойцов приблизились к лежащему телу. Один присел рядом и проверил пульс, другой в это время держал мертвеца под прицелом.
— Готов.
— Оружие.
— Изъято.
Райт нажал кнопку, экран погас. Лейтенант повернулся к Босху:
— Ну вот и все.
Босх молча кивнул.
— Жаль, что вам не удалось задать свои вопросы.
— Мне тоже жаль.
Увязая в песке, они двинулись к пирсу. Лейтенант посмотрел на часы и доложил кому-то время смерти — 19:18.
Солнце уже зашло.
Пятница, 9 апреля, 14:20.
Мы с Босхом сидели за столом для пикника, наблюдая, как эксперты копаются в земле. Это были уже третьи по счету раскопки — во Франклин-Каньоне, под деревом, где Джессап зажигал свечу.
Меня никто не заставлял присутствовать, просто очень хотелось. Я надеялся, что отыщутся новые доказательства вины Джессапа, как будто это помогло бы принять то, что произошло.
Однако до сих пор не обнаружили ровным счетом ничего. Эксперты работали не торопясь, снимая землю по сантиметру и тщательно просеивая каждую крупинку. Мы провели так все утро, и мои надежды час за часом рассеивались, словно туман над здешними каньонами.
Белый полотняный полог на шестах прикрывал работающих от палящих лучей солнца, а также от любопытных взглядов репортеров, круживших сверху на вертолетах, — информация о раскопках, несмотря на все старания, просочилась наружу.
Босх захватил с собой целую кипу материалов о пропавших без вести и разложил на столе, чтобы свериться с записями, как только будут найдены человеческие останки. Я приехал лишь с утренним выпуском «Лос-Анджелес таймс» и уже во второй раз перечитывал передовую статью. Сверху красовалось цветное фото, где двое полицейских целились в открытый люк на пирсе Санта-Моника. Соседняя колонка имела броский заголовок: «НОВОЕ ДЕЛО, НОВОЕ УБИЙСТВО — КРОВАВАЯ ИСТОРИЯ ОСОБОГО ОТДЕЛА».