– Уничтожили они засаду. – Чернышов похлопал себя по карманам, достал пачку бездымных сигарет, сунул одну себе в рот. – В клочья. За каким дьяволом, как вы выражаетесь, эти гранатометчики вообще затеяли возню? Прекрасно ведь понимали, что ничего не смогут сделать. Смерти хотели?
Чернышов, казалось, был искренне расстроен такой глупостью нападавших. А может, и в самом деле расстроился. Ему, профессионалу, было неприятно видеть, как кто-то завалил элементарную, в общем-то, акцию. Сам он наверняка все проделал бы четко и аккуратно.
– Они даже фугас не поставили на дороге, – печально произнес Чернышов и покачал головой. – Казалось, чего уж проще – обрушил стену перед мобилем, за ним… Потом принесли бы «панцерджиннов» или задействовали ранее поставленный кумулятивный заряд. Снизу или с боков. Или одновременно. На «Тапире» два «молотка» стояли. Два. А эти, из засады, решили атаковать с дистанции в двадцать метров. В кевлайкре против ПС9399. Изысканный такой способ самоубийства. Ни тебе «ревуна», ни «пингвина». Так, постучали в дверцу и померли.
– Н-да… – не мог не согласиться Стас. – Но все равно непонятно, что происходило потом? В мобиле было четверо?
– Пятеро.
– Водила попытался бежать. И его убили, кажется, из мобиля. Охранники, две штуки…
– И еще один в салоне. В упор.
– А кто их? И кто был в мобиле?
Чернышов вздохнул.
– Колись, начальник, – посоветовал Стас. – Я все равно узнаю. Геллер еще здесь?
– Здесь.
– Он же врал что-то насчет совещания канторщиков еще с утра. Я опишу ему мобиль…
– Абдула Тарле, – Чернышов выпалил имя и снова вздохнул, на этот раз – облегченно. Рубикон перейден.
– Погиб?
– Да, конечно, такой погибнет… Мы все передали на экспертизу, но пока выходит, это он их всех положил. Наша тревожная группа была на месте через десять минут. Все остальные – убиты, а он, сука, забился в угол заднего сиденья, уши руками закрыл и песню какую-то воет. Его из мобиля вытащили – поет. Сюда принесли – поет. Руки от ушей попытались отвести, он как заорет! И… – Чернышов понизил голос. – Обмочился наш Абдула. Такое чувство, что он чего-то испугался. И еще как! Нам велено считать, что на него под шумок вроде как собственные охранники напали, вот он их и перестрелял.
– Хренушки, – сказал Стас. – Они по сторонам стреляли. Только водитель побежал.
– Я и сам знаю, что хренушки. Запись успел несколько раз посмотреть. Непонятно, в кого они стреляли, мать их так… Тревожники осмотрели руины – не было там никого. И на записи видно – никто не шевелился там и не стрелял. Были в засаде три человека, все три там и осталось. Кусками. За Абдулой приехали его люди, увезли через западный пропускник. Тут сейчас такое творится… И что еще произойдет потом…
– Это почему?
– А потому. На главу уважаемой канторы напали? Напали. Теперь будут выяснять, кто и зачем. Молюсь всем на свете богам, чтобы к нам не лезли. Ректор приказал обеспечить максимальное содействие в расследовании, предупредил, что лично Фрейдин будет этим заниматься, как будто мне муслимов не хватит для полноты восторга… Еще и Рогань на нас повесят… Попытаются – точно.
– Что там в Рогани?
Чернышова позвали из пультовой, он помахал Стасу рукой и ушел.
«Да, – подумал Стас. – Если найдут того, кто стрелков поставил, то умирать бедняга будет долго и болезненно. Лучше бы ему прямо сейчас самому себе чего-нибудь в голову вогнать…»
– Ну, ты и пропал… – протянул Геллер, поднимаясь со стула возле стены. – Это что там можно было так долго делать?
– Работал, – коротко отрезал Стас, оглянулся в поисках своего водителя. – Ты тут такого шустренького, с отбитыми яйцами не видел?
– Игорек? – усмехнулся Геллер. – Он посидел тут минут пятнадцать, потом перебрался в мобиль. Чем-то мы ему не понравились. Так мы едем? А то на улице дождь, гроза вроде закончилась, но льет немилосердно. А мой любимый Информаториум мобиль не шлет, говорят – не до того. К тому же, говорят, опасно и все такое… Сиди, говорят…
– Вот и посиди еще немного… – Стас осторожно прикоснулся к разъему на своем затылке и поморщился. Его вызывала Фатима, вызов маркированный, «конфиденциально», и никак не меньше. Можно было, конечно, проигнорировать, но мало ли что? А если действительно что-то секретное?
– Я схожу к мобилю, потом пришлю за тобой Игоря.
– Твой транспорт – ты хозяин… – развел руками Геллер. – Я пока под навес выйду, покурю…
Стас прошел к мобилю через служебный вход, прямо из коридора пропускника на крытую стоянку.
Дождь грохотал по тонкой крыше. Возникло такое впечатление, что Стас вошел в громадный барабан как раз в тот момент, когда барабанщик закатил соло. Нон-стоп дробь.
Игорь, несмотря на грохот, дремал на водительском месте. Стас стукнул в стекло, поманил вскинувшегося беза пальцем, а когда тот выскочил из салона, будто обожженный, приказал идти в пропускник и раньше, чем позовут, ни самому не появляться, ни новостийщиков не пускать.
– Слушаю, – сказал Стас, когда за Игорем захлопнулась дверь.
– Геллер возле тебя? – спросила Фатима.
– Я думал, ты извиняться будешь, сука… Говорить, что ты – человек подневольный, что тебе приказали…
– Я человек подневольный, мне приказали, – быстро подтвердила сука. – Геллер рядом?
– Нет, я один. Тут, возможно, еще камера и микрофоны охраны, но…
– Это не страшно. Слушай внимательно. Геллер тебе карточку давал… Вроде визитки. Так?
– Ну… Кажется… После того, как ты меня вырубила, а ваши лекари…
– Ты ему эту карточку можешь вернуть, а можешь себе оставить… Но только имей в виду, что карточка с начинкой. Микрофон, маячок, несколько датчиков… Мы ее слегка блокировали, пока ты был внутри комплекса, с такими штуками от новостийщиков мы уже сталкивались, тем более что их разрабатывал Учком, но как только ты покинешь охраняемую территорию, карточка начнет работать. Сам решай, чего хочешь. И с Геллером – поосторожнее.
Стас вынул из кармана рубашки карточку, повертел в руке. Тонкий гибкий пластик. Очень тонкий, полупрозрачный. Какой Геллер молодец! А не запустить ли его пешком под дождь? Не сейчас, а потом, когда выберутся из Учкома и отъедут достаточно далеко, чтобы даже соблазна вернуться у Аристарха не было…
– Ты меня слышишь? – спросила Фатима. – Аккуратнее с Геллером.
– Еще аккуратнее?
– Ты о нем у безов поспрашивай, вот кто мальчика не любит… Они его падальщиком называют, между прочим. Можешь себе представить, насколько эти сволочи должны человечка ненавидеть, чтобы падальщиком называть?
– Завидуют…
– Может, и так, только я тебя предупредила. Ты при случае его репортажи просмотри, поймешь сам. Июньский этого года об ограблении игорного дома на Барабане. Майский – о нападении на ювелирку во Втором Периметре. Это из наиболее ярких. Во всех его репортажах есть много забавного.