Алина мать не осуждала. Единственное, на что пеняла, так это на родительскую недальновидность. Надо было ей, дурехе, паспортные данные летчика записать. Так, на всякий случай. Вдруг он сейчас отлетал свое, да и приземлился в какое-нибудь высокое кресло. Например, в кресло генерального директора какой-нибудь крупной фирмы. Вот тут-то Алина и вышла бы из тени, да потребовала от нерадивого папаши компенсацию за свое голодное детство... Но матушка проявила чудеса беспечности. Покувыркавшись на казенной койке с бравым летчиком, она даже фамилии его не спросила. Вот какие бывают на свете бабы-дуры…
– Ой, неужели? – раздался вдруг удивленный вздох матушки.
Алина удивленно воззрилась на нее. Чего это она разохалась? По телеку, в который она пялилась, шла все та же программа «Утро». Аляповатые декорации студии, электронные часы в углу и почти во весь экран смазливая, радостная, вся из себя киногеничная физиономия ведущего. Уж не она ли произвела на родительницу столь неизгладимое впечатление?
– Мутер, ты чего? – на всякий случай поинтересовалась Алина.
– Да так... просто... – Мать пристально всматривалась в улыбающееся лицо ведущего и о чем-то напряженно думала.
– Влюбилась, что ли, мамань? – хохотнула дочь.
– Это же Федя… – наконец, после долгих размышлений, прошептала Галина.
– Не Федя, а Фердинанд Брагинский, популярнейший телеведущий. У нас по нему половина девчонок сохнет. Я только не понимаю почему, мне он что-то не очень нравится. Уж больно смазлив...
– Федя. Федя Брагин. Студент МГУ, папа профессор, дед академик, и ни одной детской хвори, – с грустной улыбкой перебила свою дочь Галина.
– Ты что, его знаешь?
– Знала когда-то.
– Да ну? – оживилась Алина. – И когда вы с ним познакомились?
– Давно. Тебя еще не было.
– Сколько же ему лет?
– Сколько? – все так же задумчиво и отстраненно проговорила мать. – Тебе семнадцать, а ему тогда было... Сейчас ему около тридцати восьми.
– Так много? – Алина впилась глазами в холеное, безупречно загримированное лицо телезвезды. – А выглядит на тридцатник.
– Да, ему тридцать восемь, – уже уверенно кивнула Галине. Потом после очередной паузы спросила вроде бы у самой себя: – И как его на телевидение занесло?
– Как, как... Просто! Играл в студенческом театре, в КВНе, в капустниках всяких светился, вот его на ТВ и пригласили.
– А ты откуда знаешь? – почему-то испугалась мать и вышла наконец из своей грустной задумчивости.
– Ох, маманя, отстала ты от жизни. Брагинский – звезда. Интервью с ним каждая уважающая себя газета публикует.
– Да? Не знала.
– А как вы познакомились? В компании или...
– Он женат? – опять не дослушала ее мама.
– Нет.
– А был?
– Раз пять. Или больше. Он, мамуля, бабник.
– Не изменился, значит.
– А он и раньше таким был? Как интересно...
– Пойду я, пожалуй, в магазин схожу, – ни с того ни с сего брякнула Галина и спешно засобиралась.
– Зачем? У нас же все есть, – удивилась Алина. – Ты лучше мне про Федю-Фердинанда расскажи.
– Надо хлеба купить.
– Какой, на фиг, хлеб, маман? Давай про Брагинского рассказывай. В кои-то веки о звезде из первых рук узнаю.
– Нечего мне рассказывать, – буркнула Галина, перемещаясь в прихожую.
Алина следовала за матерью по пятам. Она почуяла какую-то фальшь в ее поведении, поэтому решила не отставать, пока любопытство не будет удовлетворено.
– Это ты думаешь, что нечего, а я послушать хочу. Или тут какая-то страшная тайна? А, мамуля?
– Какая еще тайна? Чего ты мелешь? – вспылила Галина. – Иди лучше Карнеги читай, а то дура дурой растешь! – ругнулась родительница напоследок и, нахлобучив шапку, выскользнула за дверь.
Она ринулась вниз по лестнице. В ушах у нее стучало так громко, что казалось, будто сейчас лопнут барабанные перепонки. Почему-то ее подташнивало. И хотелось плакать. И бежать далеко, далеко...
Галина всхлипнула и прижала руку ко рту. «Что же делать, господи?» – мысленно обратилась она к богу, в которого не верила. Действительно, как ей поступить? Сказать дочери, что недосягаемый экранный герой – не кто иной, как ее биологический отец, или утаить? Но Алина так мечтала о встрече с отцом! Всегда мечтала, с детства и по сей день...
Принять окончательное решение женщина не успела – на площадке первого этажа ей стало совсем плохо. Галина сползла на пол и из последних сил крикнула: «Вызовите кто-нибудь «Скорую»!» К счастью, ее возглас был услышан соседкой, и спустя пятнадцать минут Алинину маму увезли в больницу с подозрением на инфаркт.
Алина вышла из здания спортшколы и торопливо зашагала к остановке. Она слышала, что ее окликнул один из поклонников, но не остановилась, потому что была не в настроении для болтовни ни о чем. К тому же и времени нет! Сегодня еще к матери в больницу нужно заскочить, да не с пустыми руками, с бульончиком, а его еще сварить необходимо...
– Девушка! – услышала Алина очередной оклик, и на этот раз голос оказался незнакомым. – Девушка, можно вас на минутку?
Алина развернулась и хмуро воззрилась на парня, торопливо шагавшего в ее сторону. Он был очень высок, больше метра девяноста, излишне худощав, но сложен пропорционально. Лица Алина сначала не рассмотрела, так как прическа у него была как у лидера модной «Нирваны» Курта Кобейна, такая же небрежная, с длинной челкой, только волосы не казались грязными, а когда парень подошел вплотную к Алине и тряхнул головой, чтоб убрать пряди с глаз, стало ясно, что он очень красив. Как рекламный ковбой. Волевое лицо с четкими чертами и мужественным щетинистым подбородком. Сходство с Мальборо-мэном усиливал густой загар, а вот что отличало, так это глаза. У рекламных ковбоев они обычно пронзительно голубые, у парня же ореховые, теплые и обвалакивающе-ласковые.
– Привет, – поздоровался с Алиной незнакомец. – Можно задать один вопрос?
– Только один, а то я спешу...
– Мне девушку одну найти нужно. Не подскажешь, где?
– Какую именно девушку?
– Алину Азарову.
– Зачем она тебе?
– Я журналист. Веду спортивную рубрику в газете. Хотел интервью взять.
– Она не дает интервью.
– А ты откуда знаешь? – спросил он, и его густые брови взметнулись вверх.
– Алина Азарова – это я.
– Ты? – несказанно удивился он. – А мне тебя иначе описывали...