С этой точки зрения, Коряга был чист. А то что средняя сестра убила вначале старшую, а потом, на всякий случай, и младшую – дело, в общем, житейское. И Коряга никого на это преступление не подбивал. Он только сказал средней, спросил...
– А ведь если ваша старшая вдруг помрет, вы хозяйкой останетесь? – спросил Коряга и добавил, не делая паузы. – Жениху ведь все равно кто, ему бы лишь хозяйка замка. Оно ведь так – либо у тебя есть замок, либо идешь в монастырь. Сестра вступительный взнос обеспечит?
И всё.
Пока открывали ворота, чтобы посмотреть, что там с хозяйкой замка, поскользнувшейся на стене, младшая сестра, как потом решили, неудачно упала на кухонный нож. Может, зацепилась платьем за что-то, услышав о беде со старшей сестрой. Средняя, во всяком случае, говорила именно так. Ей виднее, она при этом присутствовала.
Священник, прихваченный Младшим для венчания, отпел двух сестер и обвенчал-таки третью со Стуком, как раз к вечеру пришедшим в себя. Плохо соображая, что именно происходит, Стук получил шлепок мечом по шее, затем ошарашенно ответил «да» на вопрос священника в замковой часовне и неожиданно для себя стал благородным хозяином Замка – на мосту, да еще и женатым.
– Твою мать, – пробормотал Стук, когда все наконец до него дошло.
– Нормально-нормально, – хлопнул его по плечу Коряга, покосившись на Ловчего. – Все хорошо.
А праздничный ужин не получился. Один Коряга пытался шутить, но его не поддерживали. Стук, усаженный на главное место, слабо улыбался, глядя по сторонам и на свою неожиданную супругу, а та пила, не переставая, вино, словно стараясь что-то утопить в себе.
Священник сидел тихонько в уголке и время от времени бормотал что-то о посте, о приближающейся Пасхе, но его не слушали.
Тягостный получился вечер, поэтому, когда Ловчий вдруг приказал собираться, никто не возразил, даже Коряга. Он, казалось, тоже был не прочь спровадить своих бывших товарищей по Отряду.
Луны почти не было, только тонюсенький серпик время от времени мелькал в разрывах облаков. Ловчий ехал первым, Отряд следом – то что Ловчий хорошо видит в темноте, в Отряде знали всегда и не удивлялись. Еще все знали, что он прекрасно слышит, поэтому ехали молча, хотя очень хотелось поболтать, обговорить события последнего дня.
Замок, сестры, дракон – все это ерунда. С такими делами они сталкивались неоднократно, так или иначе. И то что колдуны могут из ничего слепить чудовище и заставить людской страх подпитывать это чудовище силой – знал каждый. И большинство из Охотников, за исключением разве что Безымянных братьев, сталкивались с порождениями колдовской силы.
Не это беспокоило Охотников.
Здоровенный камень, пролетевший полторы сотни саженей и проломивший доски в ладонь толщиной. Кинжал, брошенный за сотню шагов и убивший колдуна на стене. Волшебное исцеление Стука, пораженного драконьим ядом.
А потом всплыли воспоминания об арбалетных стрелах, пойманных Ловчим, о чуть было не перевернутой засеке, о ночи с ведьмой, о десятках и сотнях случаев, которые поначалу казались забавными, а теперь приобретали странный, неприятный оттенок.
Ночные февральские дороги навевают самые темные мысли. И шум голого леса приобретает в темноте звучание угрозы.
Они уважали Ловчего. Может быть, даже любили. Но они были Охотниками. Они были готовы к столкновению с нечистью, И еще они были готовы к тому, что любой из них может вдруг превратиться в эту самую нечисть. Любой и в любое мгновение.
И тогда только быстрота и решительность могла спасти остальных. Только решительность и быстрота. Охотники знали, как нужно действовать в такой ситуации, но ведь это был Ловчий.
Охотники думали. Они не переговаривались, но каждый понимал, что именно думает сейчас каждый. И понимали, почему так быстро ушел из Отряда Коряга. И им казалось, что они понимают, почему исчез Ворюга. Нужно что-то делать. Это, конечно, Ловчий, который неоднократно спасал их жизни, но...
Лучше грешная душа, чем вообще без души.
– Стоять! – приказал вдруг Ловчий.
Отряд остановился. Всхрапнули кони. И тишина.
– Что? – не выдержал Левша.
– Тяжело вам сейчас? – не то спросил, не то просто сказал Ловчий.
Охотники не видели его, только светло-серый плащ чуть выделялся на черном.
Гвоздь осторожно повернул свой арбалет в сторону этого светлого пятна.
– Нехорошо, Гвоздь, – сказал печально Ловчий, – целиться в своего командира.
Гвоздь сглотнул.
– И если уж целишься, то хоть точно. Вон, как Молчун. А то ведь промажешь на полсажени влево, – Ловчий вроде как тихо засмеялся, у Гвоздя по спине пробежал холодок.
Налетевший внезапно порыв холодного ветра стегнул по лицу Гвоздя с такой силой, что Охотник чуть не нажал на скобу.
– И даже поговорить не хотите? – спросил Ловчий, чуть повысив голос, чтобы перекричать ветер и шум леса. – Перетереть перед разборкой?
– Об чем тут тереть? – пробормотал Отшельник еле слышно, но Ловчий его услышал.
– Не хочешь, Отшельник? А я думал, ты рассудительный. Что вы теряете, если мы просто поговорим?
– Может, душу... – прошептал Гвоздь.
– Оставь свою душу при себе, – голос Ловчего на этот раз прозвучал зло. – Тоже мне, большая ценность. Вы не понимаете, что ничего не сможете мне сделать? Не понимаете? У вас мозги отказали? Мы на лесной дороге, справа и слева – лес. Вы почти ни хрена не видите. А я... Малый вцепился в свой двуручник, Левша пытается тихонько зарядить арбалет, Братья прикидывают, как им с рогатинами пробиться вперед, мимо Гвоздя и Молчуна... Если начнется свалка, ведь у вас нет шансов.
Отшельник нашарил левой рукой на груди крест, сжал его в кулаке.
– Вовремя молиться надумал! – крикнул Ловчий. Ветер усиливался. Облака куда-то унесло, и звезды усеяли небо.
– Давайте просто разъедемся, – предложил Ловчий. – Я не хочу вас убивать. И я не слуга дьявола. Я...
А кто я, подумал Ловчий. Кто? Что им сказать? Назваться человеком? Богом? Это прозвучит очень успокаивающе – спокойно, ребята, я бессмертный. Щелкнут арбалеты, с криком рванутся вперед Безымянные братья, провоцируя встречный бросок на рогатины, и нужно будет убивать их, потому что Охотники не отступают. Они знают, что убежать нельзя. Молено только победить или умереть.
Самым неприятным было то, что их действительно нужно убить. Если он хочет, чтобы сейчас не пошли слухи о нем и о Хозяине, – их нужно убить. Пресечь слухи сразу. Убить Левшу, Гвоздя, Малого... Их всех убить.
Ловчий мотнул головой. Если это правильное решение – к черту правильные решения.
– Я не смогу вас уговорить, что я каким был, таким и остался, – сказал Ловчий. – Вы мне не поверите. Превращенный и сам может не понимать, что уже стал тварью. Все правильно. Я предложу вам подумать.