Мадлен вспомнила третье обещание: объединить всех Кэхиллов, когда это станет возможным.
А что, если еще невозможно? А что, если Люк не готов оставить Двор, расстаться со своим положением и идти дальше, объединяя их семью?
Пока его глаза говорили нечто совсем иное.
Из окна виднелось широкое поле, на котором рыцари готовились к турниру. Они верхом разгонялись и на скаку метали копья в чучела из набитых соломой свиных туш. Среди них был один рыцарь, даже издали отличавшийся от остальных. Высокий, с широкой, массивной костью, но быстрыми и точными движениями. И конь его необычной золотистой масти отличался какой-то величественной статью и силой. Пока она наблюдала за ним из окна, рыцарь закончил упражнения, снял шлем и прогарцевал к конюшне.
Король Генрих VIII… О его триумфах на рыцарских турнирах слава гремела по всей стране. Но даже он, самый великий человек Британии, остерегался ее брата Лукаса.
Вот-вот должен начаться первый урок с мастером Винтропом, а она еще даже не подготовилась. Вильямс предложил ей попробовать начать с урока игры на жестяной флейте, чтобы приручить маленького звереныша.
Мадлен была счастлива, и ей не терпелось начать урок. Оливия прекрасно обучила ее игре на флейте.
«В этом ты похожа на Джейн», — говорила она, если Мадлен особенно старалась.
Так было всегда — если мать хотела похвалить ее за успехи в ремесле, гимнастике или логике, она сравнивала ее с братьями и сестрами, говоря: «А это в тебе искра Катерины», или «кусочек Томаса», или «крупица Лукаса».
И действительно, как часто повторяла Оливия, ей досталось по штриху от каждого из них, но главным стержнем ее характера оставались все-таки лишь ей свойственные черты.
«Не давай людям садиться тебе на шею. У тебя слишком доброе сердце — и ты уже не станешь другой. А люди часто злоупотребляют этим. Ты сильная личность, но по характеру ты настоящий миротворец. Твой дар — приносить мир и устранять раздоры. Запомни, это твое главное достоинство, и оно будет твоей путеводной звездой».
Однако никакой путеводной звезды на своем пути она пока не заметила. Но, по крайней мере, в животе не пусто и уже есть крыша на головой. А этого достаточно, чтобы успокоиться и как следует все обдумать. Главное, это план действий. Сначала надо завевать расположение Винтропа. Это первое. Потом завоевать доверие Лукаса. Это второе. И как только наступит подходящий момент, она снимет с себя маску и расскажет, кто она есть на самом деле.
И так она исполнит мечту Оливии, «когда это станет возможным»: объединить всех Кэхиллов, собрать всю семью вместе.
Мадлен поднесла к губам жестяную флейту и сыграла простенький мотив. Флейта была совсем старая и кое-где поржавела. Ее звук был похож на прощальный гимн умирающего хорька. Она покрутила ее и нашла в ней маленькую дырочку. Чем ее заткнуть? Конским волосом? Нет, слишком тонок. Кусочком ткани? Не подойдет…
Она выглянула в коридор, но ничего подходящего ей на глаза не попалось. Она вытащила из-за пояса кошель и заглянула в него. Что там… Рыболовные крючки? Стрелы? Не годится…
И тут взгляд ее упал на завалявшийся перстень.
То, что надо!
Она приложила его к отверстию и надела его на флейту, закрепив как раз над дыркой. Потом посмотрела на свое творение и довольно вздохнула — сидел, как влитой.
Она сыграла гамму до-мажор, и комната наполнилась чистой сладкоголосой трелью. Как жаль, что перстень нельзя оставить! Нет, это просто немыслимо. Иначе она нарушит обещание, данное Оливии.
Или можно?
Профессор Ксенофилус любил повторять, что лучший способ спрятать вещь — это держать ее на виду. О перстне было известно только отцу с матерью. Веспер же преследует ее только из-за формулы и знать не знает про перстень. И если вдруг Мадлен поймают, то перстень будет в большей безопасности, если будет храниться в другом месте.
Она вздрогнула от сердитого стука. Повернувшись, она нос к носу столкнулась со своим новым воспитанником. Мальчишка недовольно сложил на груди руки и хмуро, исподлобья, смотрел на нее.
«Как только вы позволите ему вить из вас веревки, вы тут же потеряете и собственный разум, и работу», — предупредил Вильямс.
— Вы опоздали на семь минут, — как ни в чем ни бывало сказала Мадлен. — Надеюсь, этого больше не повторится.
— Я знаю тебя! — ни с того ни с сего выпалил мальчуган.
Сердце Мадлен забилось. Неужели ее выследили? Или Лукас узнал ее?
— З-з-знаете?
— Ты воровка! — победно воскликнул мастер Винтроп. — Та самая, с базарной площади! Я видел тебя — это ты надела маску и пряталась за королевской каретой!
Мадлен чуть не запрыгала от радости. Ах, вот как! Что-что, а этот сорванец ей будет по зубам.
— Раз так, то на этот раз твоя взяла! Ты меня выследил!
— Как глупую перепелку! — возликовал Винтроп. Он гордо задрал подбородок, упер руки в бока и обошел ее. — Но мы не без милосердия! Я дарю тебе жизнь! Правда, у меня есть условия. — И он стал загибать свои пухлые пальцы. — Чтение наизусть — пять минут в неделю. Латынь — только по вторникам. Никакой математики — вообще. Три часа на обед. Запретить овощи. Я ем и пью, что хочу. И никакой гребли.
— А ты — отличный делец, — сказала Мадлен.
— Я сын Лукаса Кэхилла, — заносчиво сказал Винтроп, плюхаясь на ее кровать. — И я постановляю, что сегодня занятия отменяются!
— Ах, так? — сказала Мадлен. — Ну, тогда, отлично!
— Потому что во мне накопилось столько воздуха, что боюсь, от флейты меня… — голос его почти затих. — Ты сказала «отлично»?..
— Этот час принадлежит тебе. Если ты решил, что не будешь учиться, то хорошо, я тогда просто поиграю. А ты послушаешь.
Она подняла флейту, и он, скривив от скуки лицо, демонстративно отвернулся. Ему заранее все надоело. Мадлен ненароком скосила глаза на перстень — он ничем не отличался от обыкновенного клапана или муфточки на инструменте. Перстень был, сам по себе, таким странным и неказистым, что мог запросто сойти за дешевое колечко из лавки жестянщика. Никто не догадается, что здесь скрывается какая-то тайна. А флейта с ним звучала просто бесподобно.
Слушая незатейливую, плавную мелодию старой деревенской песенки, мастер Винтроп постепенно расслабился, лоб его разгладился, глаза заблестели, потом он раскачивал головой в такт старинной баллады и вскоре пустился в пляс, после чего, покатываясь со смеху, свалился на пол вверх ногами.
— А теперь, — предложила Мадлен, — перейдем к уроку истории?
— Ни за что! — выпалил мастер Винтроп, выхватывая у нее флейту. — Научи меня!
Мадлен вопросительно подняла брови.
— Пожалуйста! — сказал он с лукавой улыбкой.
И кто бы мог подумать, что мастер Винтроп тоже немного похож на Джейн?