О! Сколько же непростительных ошибок она успела понаделать! Нацепить перстень на жестяную флейту — раз. Поддаться на уговоры мастера Винтропа и оставить его там — два. И еще надеяться, что никто его не узнает.
И вот, поднявшись по ступенькам темницы, она дала себе слово.
Она во что бы то ни стало сбежит и начнет все сначала. Но теперь она будет действовать мудрее. Она найдет перстень — найдет его, даже если ей придется вывернуться наизнанку. У нее для этого есть все — все, чему учила мать. Все получится — как-нибудь, надо только очень постараться. А потом она уже никогда и никому не позволит заставить ее нарушить свои обещания.
И, если она останется в живых, она составит другой план. Совершенно другой. Для этого потребуется бесконечное терпение. Внимание. И еще раз терпение. Даже если на это уйдет вся жизнь. И жизнь детей, и жизни их детей, даже если им через века придется самим создавать тайное сообщество — семью внутри семьи, значит, так тому и быть. И 39 Ключей останутся в тайне на протяжении веков. Пока не наступит день, когда семьи будут готовы объединиться.
И с этой минуты Мэдди Бэббитт прекратила существовать.
Да здравствует Мадлен Кэхилл!
На самом верху лестницы была тяжелая дверь.
Мадлен вставила в нее длинный железный ключ. Дверь громко заскрипела.
— Кто? Хр-рр… — прорычал другой страж.
Ноги Мадлен подкосились. Она откашлялась и низким голосом сказала:
— Спи дальше.
— Хорошо, старуха… — прозвучал ответ и последующий за ним громкий храп.
Она вошла в узкую галерею, прошла мимо спален тюремных охранников, прислуги и комнат кухарок. Они были уже на ногах, и на кухне во всю что-то шипело, жарилось и парилось. Из пекарни потянуло свежим хлебом так, что у Мадлен потекли слюнки.
Но она шла дальше по узким галереям нижних этажей дворца, освещенных тусклым светом настенных канделябров. Коридор сворачивал то в одну сторону, то в другую. «Куда-нибудь да выведет», — подумала она, сняла со стены свечу и подняла ее перед собой, как факел.
— Прошу прощения? — услышала она голос за собой. — Могу ли я вас спросить, что вы тут делаете?
Вильямс, лакей мальчишки.
Мысли завертелись у нее в голове, как вихрь. Лукас сказал, что перстень не у него. Значит, он у того, кому он доверяет. Может быть это Вильямс?
— М-м-м… лорд Кэхилл поручил мне принести его перстень, — басом пробубнила она.
— Ах, да, перстень… ну, разумеется, — ответил Вильямс. — И на то у вас имеется письменное уведомление?
— Эм-м-м, ну конечно, — сказала Мадлен и потянулась рукой к поясу, на котором висел кошель.
С дротиками.
Вильямс попятился назад. И вдруг что есть мочи закричал:
— Холворти! Виглзворт! Стаутон! Харгров!
Меняем план. Мадлен прыгнула на старика, Вильямс ничком упал на пол. Справа возник другой дворецкий — в ночной сорочке и колпачке.
— Стража! — закричал он. — Во дворце самозванец!
Мадлен юркнула за угол, свернула в другую галерею и побежала на слабый золотистый свет в конце коридора. Светает, а значит, с минуты на минуту проснется и весь дворец.
В конце коридор раздваивался и вел в разные стороны — и там, и там мелькали разбуженные слуги. Она повернула назад — но к ней навстречу направлялся старый дворецкий, в сопровождении отряда поварят, кухарок и посудомоек, вооруженных железными венчиками и поварешками.
Отступать некуда.
Почти.
Мадлен бросилась к стене, из которой пробивался свет, настежь распахнула окно и выпрыгнула во двор.
Что бы там ни говорили про козий навоз, главное, он — мягкий. Благополучно приземлившись, Мадлен невольно подумала о том, сколько ее еще ожидает сюрпризов в этом дворце.
Место, где располагалась чудесная куча, находилось на самом дальнем краю королевского сада. Через окно было слышно, какой во дворце поднялся переполох, и Мадлен решила на время спрятаться в сарае, который стоял неподалеку. Она стремглав пронеслась по тропинке и чуть не угодила в огромную бочку.
Дождевая бочка. Ладно… будь, что будет, но ледяная ванна никому еще не помешала.
Холодно.
Вода тотчас помутнела. Мадлен глубоко вздохнула — отмыться не отмылась, но хоть вони от нее поубавилось. Она высунулась из воды и осмотрелась вокруг: рядом тот самый сарай, за ним небольшая ферма, откуда слышатся голоса дворни. Значит, выход один — в сарай. Она вылезла из бочки и только хотела бежать, как вдруг прямо перед собой увидела телегу с копной сена, запряженную волом. Погонщик задумчиво и неодобрительно смотрел поверх Мадлен туда, откуда раздавались крики челяди и дворовых. Мадлен, точно зверек, юркнула в телегу и зарылась в сено.
Тепло.
Колеса скрипнули, и телега покатилась. Мадлен высунула нос. Солнце медленно вставало из-за горизонта и постепенно освещало вокруг себя дремлющий мир. Над землей поднялась тонкая невесомая дымка, и восходящие лучи просвечивали ее насквозь.
Красиво.
Во дворце одно за другим вспыхивали окна. В одной из арок мелькнул свет и отворилась маленькая неприметная дверца. Из нее вышел человек в ливрее. Мадлен сощурилась, чтобы лучше разглядеть его. Заворачиваясь в черный плащ, ливрейный быстро засеменил в сторону королевской конюшни.
Харгров.
И куда он так спешит? Почему он не ищет ее со всеми?
Телега встала, и рядом раздался окрик дворцового караула. Мадлен прислушалась. Стражник допытывался у ее возницы, как и по какому делу тому приспичило во дворец в столь ранний час.
— Что за дело, что за дело… У вас вот за гувернанткой углядеть не могут? — услышала она ответ. — Ты бы лучше делом занялся, чем обижать честного человека.
«Спасибо тебе», — пролепетала Мадлен, затаившись в телеге и едва дыша.
Телега тронулась и покатила дальше. Куда ее везут? Мадлен боялась высунуть нос и пошелохнуться. Но вот телега снова заскрипела и встала. Мадлен разгребла перед собой дырочку и осторожно выглянула.
Она знает, где это! Это же ристалище… Телега остановилась около просторного деревянного шатра. В нем рыцари облачались в доспехи перед упражнениями на арене и во время турниров. В это время шатер бывает пуст, и в нем, пожалуй, сыщется и новая одежда. Сухая… и без колючего сена.
Погонщик затеял с кем-то из слуг неторопливую и обстоятельную беседу. Это надолго. Мадлен незаметно выкарабкалась из повозки и проскользнула в шатер. Сено прилипло к ее одежде и торчало из нее, как иголки у ежа. Мальчишка-конюх приоткрыл сонный глаз и тут же закрыл его снова. Так-то лучше. Утренний свет пробивался сквозь деревянные стены и заманчиво посверкивал на железных рыцарских латах.
Сколько здесь чудесных вещей!