А вот та самая светло-голубая рубашка. Грейс проверила карман.
Пусто.
«Никакой паники. Он не мог его далеко спрятать…»
Она проскользнула в спальню. Толстый ковер поглощал ее тихие шаги. Ночной столик. Графин с водой и наполовину наполненный стакан. Она, затаив дыхание, открыла ящик. Золотые часы, больше ничего.
Грейс склонилась над кроватью, чтобы лучше рассмотреть его руки. Ой, что делать, если кольцо на нем? Но все в порядке — там его нет. Деревянная вешалка чуть поодаль. На ней висит приготовленная на утро форма. На мундире в несколько рядов поблескивали награды.
Хочет показать всем, какой он герой… Он дорожит и гордится ими, как ничем на свете. Кроме, пожалуй, кольца.
Грейс подошла ближе. Что может быть надежней, чем эти золотые ордена и медали? Это же просто гениальный тайник!
Вот он!
Между Французским Военным крестом и Пурпурным сердцем!
Он был приколот к орденской красно-белоголубой ленте и висел между другими наградами.
Перстень.
Она осторожно сняла его, а на пустое место нацепила медаль, которая висела с краю. Спрятав кольцо в карман, она вышла на балкон, перелезла на карниз и бесшумно вернулась к себе. Наконец можно как следует рассмотреть вещь, за которой охотились Кэхиллы и Весперы.
Небольшой перстень из желтого золота с выпуклыми бороздками по краям и простым геометрическим узором. Ничего примечательного. Значит, ценность его заключается в какой-то тайне.
«Перестань мудрить. Главное, что оно у тебя, и Паттон не…»
Теперь надо вместе с перстнем исчезнуть из Касабланки, пока генерал не обнаружил пропажи.
Она вышла в холл, но навстречу к ней тут же вышел часовой.
— Простите, мисс, но вас не велено никуда выпускать.
— Я никуда не ухожу. Мне только в лазарет — за аспирином. Рука очень разболелась.
Солдат с сочувствием посмотрел на ее руку и пропустил вперед.
Грейс слетела со ступенек и вбежала в лазарет, где доктор накладывал ей гипс. Она нашла скальпель и проткнула им дырку с тыльной стороны гипса. Она торопилась. Если часовой что-то заподозрит, он спустится за ней. Грейс засунула в дырку перстень и сверху намотала еще кусок бинта, потом смочила его водой и придала ему ту же форму. Наспех убрав за собой мусор, она вернулась к себе как раз, когда часовой уже спускался вниз по лестнице.
— Нашли аспирин, мисс?
— Да, спасибо. Я долго не могла открыть крышку одной рукой.
Часы пробили 3:30 утра. Ее самолет вылетал через два с половиной часа.
«Сладких снов, мой генерал! Спокойной вам ночи».
Первое, что увидел генерал Паттон, когда проснулся, — Бронзовую Звезду. Не на месте.
Непорядок.
Самый последний рядовой Западной Операционной Группы назубок знает расположение всех орденов на груди своего главнокомандующего.
Он вызвал помощника, но не успел открыть рта, как все понял. Перстень. Он исчез.
Эта девчонка просто что-то…
Ну, ладно… Все равно ей не уйти.
— Есть, генерал! — влетел в комнату адъютант.
— Позвонить на аэродром! Самолет с Грейс Кэхилл не должен покинуть Касабланки!
Адъютант сделался белым, как снег.
— Он уже улетел, сэр. Мисс Грейс боялась опоздать и выехала раньше. Она была единственным пассажиром на борту, и…
— Вернуть сюда самолет! На цепи привести мне эту маленькую ведьму! — взревел генерал.
Лицо у адъютанта скорчилось, как от зубной боли.
— Она уже приземлилась в Лиссабоне, сэр — под юрисдикцию Португальских властей. Сожалею, генерал. Мы ничего не можем предпринять.
— Вон отсюда! — зарычал Паттон, и офицер, опасаясь за свою жизнь, скрылся за дверью.
Проиграл. Тринадцатилетней девчонке!
О, Кэхиллы! Почти пятьсот лет они хотя бы на шаг, но впереди Весперов!
Он был готов в одиночку сразиться со всей немецкой армией, но трепетал перед этим проклятым семейством.
Перстень Гидеона снова у Кэхиллов, в руках их нового лидера — девочки, которая доблестью и смекалкой обошла генерала Джорджа С. Паттона с фланга.
Нуль за окном.
Есть.
Грязный снег на тротуарах.
Есть.
Завтра контрольная по математике.
Есть.
Никакой подготовки к контрольной.
Есть.
История по шкале скуки: уровень 10.
(Вздох) Есть.
Статус Дэна Кэхилла: Ситуация под контролем!
Дэн старался сосредоточиться. Губы миссис Запаты двигаются, рот открывается, а что говорит — непонятно. Вот мелькнуло знакомое слово. «Этрусски». Ага, и еще «Кровавое сражение».
И снова — скука и шумовые помехи.
Он завяз в этой истории уже на сто часов. Ладно. На сорок две минуты и тринадцать секунд. Но все равно. Это был последний урок. И такой захватывающий, что он едва не разомкнул глаз. Он с тоской смотрел на асфальтовое февральское небо и старался не зевать громко.
Мог ли он еще в сентябре, во время гонки за 39 ключами, представить себя в школе на уроке истории? Да тогда, среди всех этих предательств, преследований и смертельной угрозы, школа представлялась ему райским местом.
Приземлившись в аэропорту Логан, они с Эми были вне себя от счастья и кричали так, что думали, развалится весь аэропорт. Им не терпелось вернуться в свою старую жизнь и стать такими, как теперь — одуревшими от смертельной школьной скуки.
Но они кое-чего не рассчитали. Они забыли, что скука скучная, а тоска тоскливая. А забыл ли он кличку миссис Запаты?
«Миссис З-з-з-з-з-з».
Потому что никто не умеет так ловко ввергнуть человека в здоровый сон, как она.
И это было бы смешно, если б не было так грустно — она зудела о том, что только что произошло с ним самим. Например, в Египте. Он знал по себе, что это такое — когда от зноя плавятся мозги и на зубах скрипит песок. Когда ты плывешь на маленькой шлюпке по чернильному ночному Нилу мимо мертвой Долины Царей.
Миссис Запата вела рассказ так, словно читала инструкцию к посудомойке.
Еще одно случайно выпавшее слово: «Нефертари».
Дэн проснулся.
— …красивейшая гробница в Египте. Вы возможно помните ее по знаменитому бюсту.
Но экране высветился слайд.
Дэн поднял руку.
— Это Нефертити, — сказал он. — Она была другой царицей.
Миссис Запата нахмурила брови и посмотрела в конспект.