Мила подошла и села на свободное место, напротив Гринчука.
Доктор и Михаил сели.
– Как спалось? – спросил доктор.
Из боковой двери вышла старуха, поставила перед Милой тарелку с едой. Мила даже не стала рассматривать с чем именно. Ее это не волновало.
– Спасибо, Ирина, – сказал доктор, – а как же вы?
– Я уже поела, – бросила старуха и вышла.
– Так как же вы все-таки спали? – спросил Доктор у Милы.
– Спасибо, хорошо.
– Место укола не беспокоит?
Мила мельком взглянула на свою руку.
– Нет, все нормально.
– А чего ей будет? – подал голос Гринчук. – От таких уколов еще никто не умирал.
Мила посмотрела ему в глаза.
Гринчук улыбнулся самыми уголками губ. А глаза у него остались холодными и… Мила задумалась, подбирая определение. В голову лезли книжные слова типа «циничные» и «брезгливые».
– Враг в окно не ломился? – спросил Гринчук, и Мила вдруг поняла, что глаза у него насмешливые.
Он словно смеялся над ней, над ее вчерашними страхами. И над ее любовью он насмехается. И над сломанной судьбой…
Мила открыла сумочку и достала оттуда зеркальце.
Гринчук и его помощник, спокойно ели. Гринчук аккуратно разрезал апельсин на дольки и ел по одной.
Его помощник доедал бутерброд, запивая его чаем.
Мила поправила прическу и положила зеркальце в сумочку.
– Доктор, вам бы к Леониду сходить, – сказал Гринчук, отложив апельсиновую корочку в сторону. – Полная клиника ненормальных тинейджеров, извините за выражение. И каждый, того и гляди, совсем сойдет с ума. Покончит с собой или кого-нибудь попытается убить.
– Побойтесь бога, – замахал возмущенно руками Доктор, – скажете такое!
– А что? – Гринчук взял с блюдца еще одну апельсиновую дольку. – Вы когда-нибудь общались с малолетними преступниками? Не с несовершеннолетними, типа вот нашей дамы или того же Липского, а с малолетними.
– Ну, с некоторыми мне приходилось общаться довольно близко, – тихо сказала Доктор, – по ряду причин. Вы же сами знаете…
Доктор посмотрел на Гринчука. Тот кивнул.
– Нет, не с воришками или бродяжками, – Гринчук сделал паузу, доедая апельсиновую дольку.
Брызнул сок, И Гринчук, энергично пошевелив губами, вытер его с подбородка.
Мила снова взяла свою сумочку.
– Вот ты, Мила, – Мила вздрогнула и посмотрела на Гринчука. – Ты никогда не видела десятилетнего убийцу?
– Нет, – пробормотала Мила, отодвигая сумочку.
– Сосед в селе его за ухо отодрал. А мальчик взял в руки топор и ночью зарубил его, жену и полугодовалого ребенка.
Доктор отодвинул свою недопитую чашку.
– Я у него спросил, дите-то зачем? И знаете, что он сказал?
– Не знаю, – Доктор встал из-за стола.
– А че ему на свете сиротой жить, – Гринчук посмотрел Миле в глаза. – Ты полагаешь, он был не прав?
– Вы, Юрий Иванович, как-то слишком сегодня напряжены, – Доктор подошел к Гринчуку и даже попытался проверить у него пульс.
Гринчук руку убрал.
– Давайте, я вам дам успокоительного. Здесь есть великолепное успокоительное.
– Спасибо, Доктор, я лучше потерплю, а вечером приму водочки.
– Как хотите, Юрий Иванович. Как хотите, – Доктор двинулся к двери. Гринчук потянулся к следующему кусочку апельсина.
Мила положила руку на сумочку.
– Кто-нибудь еще хочет чая? – спросила Ирина, снова появившись в комнате. – Ты чего не допил, старый черт?
Старый черт немного покраснел и посмотрел на Милу.
– Знаете, Ирина, я считаю, что нужно вовремя остановиться и уйти из-за стола.
– Если бы ты от коньяка так же уходил, – сурово сказала Ирина, забирая со стола грязную посуду.
– Я и от коньяка также уйду, – гордо вскинул голову Доктор, – если почувствую, что уже наступил предел.
– Уже когда из ушей литься будет? – спросила Ирина и ушла, не дожидаясь ответа.
Доктор снова смущенно посмотрел на Милу, словно извиняясь. Мила убрала руку с сумочки.
Эта суета начинала ее раздражать.
Доктор потоптался возле двери. Было видно, что ему очень не хочется уходить, не оставив последнего слова за собой.
– Знаете, Михаил, – не выдержал, наконец, Доктор, – а я ведь еще со студенческой скамьи понял, что нужно себя контролировать и держать в руках.
Доктор подошел к столу и оперся о спинку стула.
– Я учился в мединституте, и у нас в общежитии обитали два друга. Совершенно не похожие, но, тем не менее, настоящие друзья. Что называется, не разлей вода.
Мила быстро взглянула на спокойное лицо Гринчука и отвела взгляд. Самодовольный мерзавец, подумала Мила. Убийца.
– Один из друзей был маленький такой, несколько даже плюгавый. Метр с кепкой. А вот его приятель – высокий красавец, блондин, только у него имелся один физический недостаток – не было глаза. В место глаза он носил стеклянный протез. Но этого его многочисленные подруги не знали и не замечали. Только вот когда этот красавец начинал пить, то не мог остановиться. И утром часто обнаруживал, что его стеклянный глаз потерян.
Гринчук посмотрел на доктора, потом на часы.
Доктор, увидев этот нетерпеливый жест, рассказ не прервал, а заговорил быстрее:
– И этот красавец попросил своего приятеля, буде тот заметит его пьющего, чтобы ничего не говоря, вытаскивал из него стеклянный глаз, которых запас уже практически закончился, и убегал подальше.
– Доктор, вас ждет, наверное, пациент.
– Еще никто из женщин на прием не приезжал, – сказал Доктор.
– А Липский?
Мила открыла сумочку, осторожно опустила в нее руку.
– А закончилась вся эта история печально – тремя обмороками с последующими истериками и отчислением обоих друзей из института.
– Это еще почему? – спросил Гринчук.
– Представьте себе, – окрыленный вниманием Доктор обернулся к Миле. – Сидит в кафе компания – наш красавец и три студентки. Красавец уже немного себя не контролирует. И тут откуда-то со стороны появляется маленький плюгавенький паренек, коршуном налетает на красавца и уносит его глаз.
– А отчислили за что?
– Они не смогли доказать, что это было не хулиганской выходкой. А в период строительства коммунизма комсомольцы не имели права на хулиганские выходки. Вот с тех пор я и понял, что нужно вовремя уходить из-за стола…
– И вовремя уходить к пациентам, – закончил Гринчук.