– Сказал. Только фигня все это. Слышал я, что ты головастый мужик, только на этот раз ты облажался.
Мастер почувствовал, что Гринчук убрал пистолет. Щелкнул предохранитель.
– Отчего это ты так решил? – спросил Мастер.
Ему действительно стало интересно, что именно усмотрел мент в его идее.
– Ты стрелял когда-нибудь в темноте? – спросил Гринчук. – Или в сумерках?
– Не люблю стволы, – сказал Мастер. – То ли дело перо…
– А я стрелял. Не видно мушки ни хрена. И не видно, куда попадаешь. Есть выход – взять трассирующие пули. Вот там раздолье. Можно даже не целится. Управляй струей, как в сортире.
– Атамана так струей и замочили. И вот что это значит, – сказал Гринчук.
Мастер видел только его силуэт на фоне окна. И еще слышал голос. И Мастеру показалось, что Гринчук отвернулся от кровати.
– Меня можно было грохнуть где угодно. Просто на улице, из машины. И для этого не нужно было бы снаряжать автомат трассерами. А вот Атаман почти все время торчал в своем клубе. А там – освещение специфическое. И там можно было подумать о трассерах.
Мастер опустил руку с кровати и на внутренней стороне ножки кровати нащупал нож.
– Так что мочить шли Атамана. И я подозреваю, что мочили его по твоему приказу.
– Что ты говоришь? – удивился Мастер.
Рукоятка ножа удобно легла в руку. Силуэт Гринчука четко выделялся на фоне окна. Словно вырезанный из черной бумаги.
– По-твоему, – повторил Гринчук.
– Это тебе Атаман сказал? – спросил Мастер.
– Что-то вроде того. Сказал, что ты от него там чего-то хочешь, а он…
– Что он?
– Не хотел этого делать. Боялся Атаман. Так боялся, что даже руки тряслись.
– Не хотел… – со странной интонацией протянул Мастер. – Жаль.
– Что жаль?
– Чего ж он, козел, просто не сказал? – будто сам у себя спросил Мастер.
– И тогда остался бы жив?
– Тебе-то какая разница? – взорвался Мастер. – Тебе-то что, мент поганый? Что ты понимаешь? Мне Атаман как сын был.
– Как сын! – выкрикнул Мастер, приподнимаясь на локтях.
– А сына ты не замочил бы никогда? – спросил Гринчук.
Он отошел от окна и почти исчез на фоне стены.
Мастер рывком сел на кровати:
– Ты почему решил, что это я его замочил? Почему?
– Атаман сказал, что, либо выполнит приказ, либо его убьют. А выполнять он не хотел.
– Мне не нужно было подсылать убийц, – почти закричал Мастер. – Я мог его грохнуть при всех, спокойно. Предъявить ему… Да что угодно! Ты думаешь, кто-нибудь стал бы по этому поводу со мной цапаться? Они же друг другу готовы глотки перегрызть. Отдать любому из них дело Атамана. Просто пообещать, и любой из них его бы на вилы поставил. Не понял? А еще умный!
– Не нужно мне ничего придумывать. Не нужно! – голос Мастер вдруг стих, превратившись в шепот.
Словно песок пересыпался из одной стеклянной чаши в другую.
– Тебя это мочили, мусорок. За тобой приходили. И если мы не найдем заказчика…
– То меня могут грохнуть, – глухо сказал Гринчук. – Типа, вы ищите, кто-то стреляет в меня из машины, и вы все разводите руками. Жаль мента, не уберегли. И это ты прикажешь меня замочить. На всякий случай. Вот это меня и не устраивает. Совершенно.
– Ни чем не могу помочь, – прошелестел Мастер.
Подменили его, сказал Атаман.
— Можешь. Забудь обо мне. И я забуду о тебе.
– Заказчика искать нужно.
– Нет. Не нужно. Ты заказывал. Именно ты и заказал Атамана. Ты просто не хочешь, чтобы узнали об этом.
– Я тебе уже сказал… Эти уроды…
– А я не об этих уродах, – сказал Гринчук. – Я о другом. Ты боишься, что об этом узнают там…
И что-то в голосе Гринчука прозвучало такое, что Мастер напрягся.
– Ты о чем?
– Атаман сказал, что готов был за тебя жизнь отдать. До сентября. А потом перестал относиться к тебе, как к отцу. С чего бы это? – спросил Гринчук.
– Откуда мне знать?
– Вот и я не знаю. И еще он что-то бормотал о погибших и убитых. О твоих ребятах. Доверенных.
Голос Гринчука звучал спокойно и размеренно, словно говорил Гринчук под метроном. Или под громкое тиканье настенных часов.
Тик-так. Тик-так. Погибших – убитых. Тик-так.
– И что еще тебе говорил Атаман?
– Еще? Еще он говорил о том, что ты вернулся с моря странным. Не таким, как уезжал. Боялся, что тебя подменили. Загипнотизировали…
– Подменили? Загипнотизировали? – Мастер вдруг захохотал.
Громко, со всхлипами и стонами. Он хохотал так, будто услышал самую смешную вещь в мире. Будто услышал самую несусветную глупость.
– За… загипнотизировали! – крикнул Мастер. – Подменили!
Он хохотал, но Гринчуку вдруг показалось, что Мастер плачет. Рыдает. Словно…
– Если бы, – всхлипнул Мастер. – Если бы меня подменили! Господи… Если бы загипнотизировали!
Гринчук молчал.
Мастер встал с кровати, отшвырнул в сторону нож и подошел к Гринчуку. Взял его за отворот куртки и встряхнул.
– Что вы можете знать, уроды! Что он мог знать! Ехать он не хотел! Не хотел! Не хотел…
Голос Мастера снова сполз к шепоту.
Мастер потянул к себе Гринчука и шепнул ему на ухо:
– А ты ему поверил?
Гринчук снова промолчал.
– Думаешь, подменили и все? Думаешь, загипнотизировали? Хрен вам. Это слишком просто. Он тебе про Приморск говорил? Да? И туда ехать не хотел? Козел. Что, помощи у тебя просил?
– Просил, – сказал Гринчук и попытался отодвинуть от себя Мастера, но тот держал куртку крепко.
– А что ты можешь сделать? Никто ничего не может сделать! Я ничего сделать не могу! Понял? Я! Не могу! Понимаешь? Нет? Тогда съезди туда! – сказал Мастер, обдавая горячим дыханием лицо Гринчука. – Возьми и поедь. Может, узнаешь чего… Или тебе повезет, и тебя…
Мастер оттолкнул Гринчука и снова засмеялся:
– И тебя не подменят. И не загипнотизируют. И…
Мастер оборвал себя. Вернулся к кровати и сел на нее, тяжело дыша.
Гринчук брезгливо отер с лица следы его дыхания.
– Отгадай загадку, мент, – прошипел Мастер. – Я заставлял Атамана ехать в Приморск, и я его замочил, не дожидаясь отказа. Я мог убить Атамана просто так, но сделал, чтобы никто этого со мной не связал. Почему? Отгадай, мент! Отгадай, кто вернулся вместо меня из Приморска? Отгадаешь – я…