– Для экспромта неплохо, – одобрил Старший.
– Патруль спровоцировал бойню в одном городе… Готовилось все в гораздо большем масштабе, но те, кто сохранил… верность присяге, смогли остановить…
– Тоже хорошо… – кивнул Старший.
Он как раз смотрел, как на экране спецназовцы высаживаются из торпед на крыши административных зданий в Брюсселе, захватывают дома руководителей Консультационного Совета и Комитета Гарантов.
– Я обратился к народу… и воинским частям с призывом прекратить кровопролитие, задержать заговорщиков и выдать их в руки органов правопорядка…
– И мне так кажется, что задержаны будут все, за небольшим исключением… – Младший оглянулся на Старшего. – Малиновский, как я полагаю, умрет в прямом эфире…
Старший вызвал движением руки голопанель, набрал необходимый код.
– Можете на это смело рассчитывать.
Над городами снова вспыхнули кадропроекторы. И снова люди увидели доктора Малиновского.
– Я… – сказал Малиновский.
Я… я… я… – пробежало от дома к дому.
– Я должен признать свое поражение, – сказал Малиновский.
…Свое поражение – прогрохотало сверху.
Лукич и пацаны замерли. Замерли и все остальные в разгромленном вестибюле СИА. Они пытались сложить из мебели баррикаду возле входа, будто столы и стулья могли остановить стодвадцатимиллиметровый танковый снаряд.
Но Лукич полагал, что работа не даст думать о самом страшном. Поэтому приказал всем работать.
Трошин гарантировал, что еще минут пятнадцать сможет удержать бронетехнику на проспекте. Три танка уже горели в самом начале площади, а еще два на проспекте сжег вертолет Патруля, вызванный Трошиным.
Больше штаб на призывы Трошина не реагировал. И вообще не отвечал.
И ни с кем из Патруля Трошин связаться больше не смог. Он не знал, что во всем городе из Патрульных выжили только он и его подчиненные.
– Я решил, что могу… Что имею право, – сказал Малиновский. – Я не думал, что меня предадут в Брюсселе… Что эта Брюссельская Сука выдаст нас всех, что здесь… Ненавижу… Мы просто не смогли купить Генриха Николаевича Клева… и запугать не смогли… Жаль… Очень жаль… Я должен остаться чистым перед своей совестью… И не вижу иного выхода… Я оставил в Сети подробное досье обо всем, что произошло… почему это произошло. Ищите его… И познаете истину, и истина сделает вас свободными… и истина сведет вас с ума.
Тысячи фигур Малиновского подняли пистолеты к виску. Миллионы людей затаили дыхание, глядя вверх, туда, где указательный палец давил на спусковой крючок.
Выстрел.
Кровь залила кадропроекцию. Тысячи кадропроекций.
– Вот такой вот салют победы, – сказал Старший.
– А замечательное упоминание вас вместе с мадам Артуа можете расценивать как подарок, как наше вложение в вашу дальнейшую карьеру, – сказал Младший.
– Спасибо, – еле слышно сказал Клеев.
– Не за что, работайте. – Младший положил трубку на аппарат. – Что там в Клинике?
Торпеда зависла над двором Клиники. Первым выпрыгнул Ильин, за ним Василий. «Единица» с «двойкой», прикрывая друг друга, перебежали к открытой двери.
– Он внутри, третий подвальный уровень, – подсказал Ильину в наушнике голос Младшего. – С ним еще четверо. Один опасен.
– Уничтожить?
– В случае необходимости.
– Понял.
Ильин вошел в здание. Он не собирался торопиться, что бы там ему ни гарантировал Младший. Очень хотелось побыстрее выполнить задание, но Ильин заставил себя быть осторожным. У него еще есть несколько минут. А еще…
Майор умел отделять приятное от нужного. Жизнь приучила. Ему было бы очень приятно найти Грифа. Но он очень сомневался, что Грифа нужно найти. А раз так – торопиться не стоит. Что бы там ни говорили ему эти парни на орбите. «Паук» был случайно в его команде?
Ильин краем глаза контролировал положение своих бойцов и особенно направление, в котором смотрят их универсалы.
Вначале, думал Ильин, нужно ответить на собственные вопросы. Потом – удовольствия.
Гриф провел рукой по металлическому кольцу.
Касеев и Пфайфер удивленно переглянулись. Они решительно не понимали, зачем они стоят в этом полутемном коридоре. Если свободный агент хотел спрятаться, то выбрал не самое удачное место.
То, что он закрыл дверь в начале коридора, не могло остановить противника надолго.
– Тебе куда? – спросил Гриф у Горенко. – Туда же, куда ушли все ваши?
– Спасибо, не надо. – Капитан все еще не верил, что Гриф сможет оживить кольцо.
И этот странный вопрос: «Куда?» Из кольца в кольцо. От одного к другому. Только друг к другу. Кольца существуют парами, и ничто не может разорвать их связь… Разве что взять и выключить.
Горенко сам не знал, как это можно сделать, но видел результат.
А Гриф говорит, что может отправить куда угодно…
– Ладно, – устало вздохнул Гриф. – Давай так, ты просто подумаешь, куда тебе нужно. Подумаешь, когда будешь перешагивать кольцо. Вперед.
Горенко протянул руку, собираясь потрогать бетон внутри кольца. Бетон, о который он совсем недавно разбил лицо. Вон, кровь еще видна – черное на сером.
Капитан опустил руку, оглянулся на Грифа.
– Еще увидимся.
– Наверное, – кивнул Гриф.
– Кстати, – капитан оглянулся на журналистов, – небольшой подарок в компенсацию моральных издержек.
Капитан достал из кармана щепотку зеленой пыли.
– Этого сейчас много. И стоит оно копейки… Люди просто еще не распробовали. Возле каждого корабля этого добра полно. Берешь щепотку, растираешь, вдыхаешь… И получаешь свою порцию счастья… Только не злоупотребляйте.
Горенко шагнул в кольцо, чуть пригнувшись.
– Черт! – вырвалось у Касеева.
– А вы думали, – еле заметно улыбнулся Гриф. – Хотя если честно, я и сам фигею.
Он повернулся к больничной каталке, на которой лежала Маша. Взялся за ручки и толкнул вперед, к кольцу. Колесики уперлись в нижний край.
– Помогите, – попросил Гриф.
Касеев подошел, взялся за каталку с другой стороны, они вместе с Грифом переставили колесики через край кольца – вначале передние, потом задние.
Касееву показалось, что бетон за кольцом прогнулся, отступая, пропуская каталку. А когда они отпустили ручки, каталка исчезла и бетон вдруг снова оказался на прежнем месте.
– А что с нами? – спросил Пфайфер.