Геннадий Федорович покосился на сидящего в углу Андрея Петровича. Тот продемонстрировал полнейшее равнодушие к беседе. Геннадий Федорович утвердительно кивнул:
– Ага.
– Да. А кого именно и по какой причине вы считаете наиболее вероятным организатором теракта?
– Ага.
– Не понял.
– Этот… – Геннадий Федорович снова бросил взгляд на Андрея Петровича.
– Знаете, – сказал Андрей Петрович, вставая с дивана, – сегодня у Геннадия Федоровича очень трудный день. Если вы не возражаете…
Следователь не возражал ни против чего. Он с готовностью кивнул.
– Если вы не возражаете, Геннадий Федорович перезвонит вам завтра по телефону, номер которого вы оставите у секретаря, и сообщит о времени встречи.
– Хорошо, – Ухорыл сунул бумаги в портфель и тоже встал, – только поймите меня правильно, из городского управления очень настойчиво…
– С городским управлением мы пообщаемся, – пообещал Андрей Петрович, – и сообщим, что вы работаете очень оперативно и профессионально.
– Тогда я пойду, – сказал Ухорыл и протянул руку.
Рука была проигнорирована.
– До свидания.
– До… кстати, здесь в клубе сейчас работает оперативник из райотдела… если вам что-нибудь понадобится… – следователь зачем-то поправил стул, на котором перед этим сидел и осторожно двинулся к двери.
– Что за опер? – спросил Геннадий Федорович.
Ему совершенно не улыбалось, что по его клубу сейчас бродит мент и сует свой длинный нос во все закутки.
– Из райотдела. Капитан Гринчук. Еще раз до свидания!
Хлопнула дверь кабинета.
– Козел, – с чувством произнес Гиря, – полный урод.
– Что есть, то есть, – согласился Андрей Петрович, – я сам просил, чтобы его поставили на это дело. Сразу после взрыва на автостоянке. Лучше его дела никто не завалит. Теперь вот только сам не знаю, что делать…
– Что делать… Зеленого надо гнать из клуба!
Зеленым в районе называли капитана Гринчука по сложной ассоциации с английским языком. Называли и соратники и противники. Он и не возражал, иногда даже подписывал таким образом записки.
И если Ухорыл был самым удобным из всех возможных вариантов, то Зеленый относился к самым неудобным.
– И как ты собираешься его гнать? – спросил Андрей Петрович.
– Скажу, чтобы сваливал отсюда. И все.
– Тут тебе слегка не повезло. Твой клуб как раз находится в его зоне. Так или иначе, он все равно будет заниматься этими взрывами.
– А если он…
– …чего-нибудь накопает? – Андрей Петрович достал из небольшого холодильника в углу кабинета бутылку, отвинтил, не торопясь, пробку и немного налил в стакан.
Гиря молча наблюдал за всей процедурой.
– Смотри сюда, – Андрей Петрович вернулся на диван.
– Чего?
– После первого взрыва мы позаботились, чтобы искали много, но без толку. Министерство будет лупить по голове город, город станет пинать район, а в районе все накопанное будет стекаться к Чебурашке. А это животное слопает все, что ему подсунут. Тут уж ничего не поделаешь, раз тебе взбрело в голову устроить праздничный фейерверк. Но об этом мы уже говорили.
Теперь, когда кому-то, вдохновленному твоими громкими свершениями, захотелось внести свою лепту в иллюминацию нашего города… я не слишком умно выражаюсь?… нет?… отлично. После сегодняшних взрывов нам уже нужно действительно узнать, кто именно все это тебе устроил. А для этого нам, сам понимаешь, Чебурашка уже подходит не совсем. Тут уж нам больше подойдет Зеленый, который что-то найдет и отдаст это Чебурашке, который уже отдаст это нам. Усек?
– Усек. Только как бы этот отмороженный не вырыл еще чего-нибудь. Не хватало, чтобы он…
Стакан пролетел через весь кабинет и врезался в шкаф за спиной Гири. От неожиданности тот пригнулся, прикрыв голову руками.
– Ты, придурок, мне наплевать на то, что ты хочешь или чего ты боишься. Я хочу, чтобы ты делал только то, что тебе скажут. Сегодня еще до вечера к тебе приедет человек и даст тебе в руки бумагу, на которой будет написано все, что ты должен будешь выучить и говорить по поводу всех этих взрывов. Ляпнешь что-нибудь лишнее, – тут рванет еще раз. Понял?
– Понял.
– Если начнешь цапаться с Зеленым – будет тоже самое. Без моего разрешения ты теперь вообще ничего делать не смей. Опять понял?
– Понял.
– А вот в помощники Зеленому кого-нибудь дай. Из своих. Обедом его покорми, машину выдели. Все должны видеть, что тебе это очень нужно – найти того, кто осуществил этот теракт против недвижимости, принадлежащей тебе. Чебурашку, кстати, особо не балуй. Оно должно знать свое место.
Андрей Петрович, не прощаясь, вышел из кабинета.
– Нинка! – взревел Геннадий Федорович, в очередной раз забыв о стоящем на столе селекторе.
– Да? – перепуганная секретарша выросла на пороге кабинета.
– Бегом вниз, скажи, чтоб никто не вздумал цепляться к Зеленому. Узнаю – вырву все, за что смогу ухватиться.
– Хорошо.
– Бегом!
* * *
Нина прибыла в разгромленный зал казино как раз вовремя. Там назревал скандал.
Капитан милиции Юрий Гринчук был человеком спокойным и уравновешенным. Разозлить его было трудно, но тот, кому это удавалось сделать один раз, второго раза уже старался не допускать. Слава у оперативника была недобрая, взяток он по непонятным ни для кого причинам не брал, начальства не боялся, карьеру делать не стремился.
Всем особо интересующимся он просто объяснял, что через восемь месяцев собирается выходить на пенсию по выслуге лет. Те, кто знал его более-менее хорошо, соглашались, что лучше бы Зеленому действительно воспользоваться своим правом на пенсию после двадцати лет службы.
Если к тридцати шести годам человек умудрился остаться капитаном, то причин для этого могло быть несколько. Глупость и нерадивость отпадали сразу. Зеленый одно время был чуть ли не легендой среди оперативников города.
Следующим пунктом в списке причин было невезение, что тоже к Зеленому не относилось. Он был сам творцом своего счастья. И несчастья тоже.
Зеленый был не гибок в обращении с вышестоящими начальниками, а те платили ему трепетной взаимностью. И взаимоотношения капитана с начальством стало второй частью легенды. Из уст в уста передавали опера фразу, сказанную Гринчуком замполиту. Тот потребовал снять со стены возле стола Зеленого рисунок осла, в котором замполит заподозрил пасквиль в свой замполитский адрес.
Гринчук демонстративно медленно снял крамольный рисунок, так же медленно его порвал и отправил в корзину, а потом сказал, глядя в окно, не громко сказал, но очень внятно, чтобы услышали все присутствовавшие: