Вера и молодец поспешно вскочили со стульев и почти бегом бросились к дверям. В проходе они замешкались, поскольку одновременно выйти не было никакой возможности. Наконец молодой человек под смех милиционеров пропустил Веру вперед. По этому язвительному смеху она их и узнала. Это были те самые ребята – майор Глебский и капитан Сухомлинов, которые скрутили Сабурова в «Савое». А допрашивал Веру старший лейтенант Гумеров – последний из троицы.
Как только они оказались в коридоре, молодой человек с облегчением произнес:
– Уф! Отделались.
– Думаете?
– Я, во всяком случае, точно!
– Почему вы так считаете? Ведь это вы обнаружили его. Вас могут снова вызвать.
– Чего зря тягать человека? И так уж мантулили всю первую половину дня.
– А почему они вас называют французом? – полюбопытствовала Вера.
– Имя у меня такое.
– Как же вас зовут?
– Жюль Верн.
– Как?! – изумилась Вера.
– Вы не ослышались. Именно Жюль Верн. Как французского писателя-фантаста.
– Ничего себе! Вы что же, его потомок?
– Вот все как один интересуются. Хоть бы кто промолчал.
Казалось, Жюль Верн произнес эти слова с горечью, но глаза его смеялись, да и лицо выглядело совсем несерьезным.
– Извините, – произнесла Вера, – если вам неприятно…
– Да все нормально. Это я так… Иронизирую. У нас в семье все любят пошутить. Причем не только на бытовом уровне, а, так сказать, в глобальном масштабе. Настоящая фамилия моего прадедушки – Верняков. В годы нэпа, когда поменять фамилию можно было элементарно, он укоротил ее почти в два раза и стал Романом Ильичом Верном. А дедушка мой, к тому времени уже существовавший, именовался Степаном Романовичем Верном. Однако дед пошел дальше. Он настоял, чтобы внука назвали Жюлем. В свидетельстве о рождении написали Юлий, но дома, да и на улице меня звали Жюль… или Жулик. И сейчас Жуликом кое-кто зовет. Кличка такая, понимаете ли…
– Соответствует действительности? – вполне серьезно спросила Вера. В последнее время она часто сталкивалась с тем обстоятельством, что внешний облик вовсе не отвечал внутреннему содержанию объекта.
– Да как вам сказать… – уклонился от прямого ответа Жюль Верн.
Они вышли на улицу. По-прежнему бушевало ненастье. Дождь почти прекратился. Вместо него ветер бросал в лицо хлопья снега, тут же тающего, однако успевающего залепить глаза и щеки.
– Ужас! – констатировала Вера.
– Может, зайдем в кафе? – предложил новый знакомый.
«Неужели и этот клюнул?! – мысленно удивилась Вера. – Однако я действительно пользуюсь успехом».
Парнишка казался немногим старше ее самой и особого интереса не вызывал, хотя и не был неприятен. «Может, действительно выпить с ним чашечку кофе? – размышляла наша героиня. – Заодно побольше узнаю о том, как был обнаружен Сабуров.
– Отчего же. Я не против, – отозвалась она.
– Тут неподалеку находится небольшая кондитерская, – стал объяснять Жюль Верн. – Там подают отличнейший кофе, который готовят при вас в раскаленном песке. А к нему – вкуснейшие пирожные. Особенно славятся «Наполеоны».
При упоминании о роковом для нее сорте выпечки Вера вздрогнула. «И этот туда же, – нервно подумала она. – Может, отказаться?» Но она не отказалась.
– Очень хорошо, что согласились, – обрадовался Жюль Верн. – Бежим скорее туда.
В кондитерской, по случаю плохой погоды, почти не имелось посетителей. Они уселись перед витриной, через нее была хорошо видна пустынная улица, по которой проносились редкие авто.
– И когда же вы его обнаружили? – поинтересовалась Вера, мелкими глотками прихлебывая кофе по-венски. От «Наполеона» она отказалась, предпочтя трубочку с кремом.
– Сегодня рано утром. Едва рассвело. Еще ненастья не было. Капал лишь мелкий дождик. Я шел в контору прямо через кладбище. Ну и наткнулся…
– Как же вы его обнаружили, если он находился в яме?
– А по металлоискателю. Смотрю, на краю раскопанной могилы валяется странная такая штуковина. Я заинтересовался, подошел поближе. Потом заглянул туда. Вижу: в ней лежит кто-то. Думаю: пьяный. Ну, спустился. Глядь, передо мной аспирант Сабуров!
– Вы его знали?! – удивилась Вера
– А как же! Я же на историческом обучаюсь…
«Вот черт! – неприятно удивилась девушка. – Опять с коллегой столкнулась. Это уже становится подозрительным».
– Вы как будто немного староваты для студента, – высказала она результаты своих наблюдений.
Новый знакомый улыбнулся, отчего его лицо стало еще приятнее.
– Я – на заочном, – сообщил Жюль Верн.
– А годков вам сколько?
– Уж двадцать пять минуло! А вам?
Вера назвала свой возраст.
– Учиться никогда не поздно, – изрекла она банальность.
– Да, конечно. Я давно это понял. Еще когда служил.
– В армии?
– Ага. В Чечне! – По тону Вера поняла: Жюль Верн явно гордился этим обстоятельством.
– Ого! Воевали?
– Было маленько.
– А теперь, значит…
– Да, пошел в универ. Кроме того, копаю могилы…
– А разве на старом кладбище еще хоронят?
– В той части, где я нашел Сабурова, конечно, нет. Но кладбище огромное. Тянется почти на пять километров. Так что есть районы, где хоронят до сих пор. Ну и присматриваю за захоронениями. Кроме могильной работы, я еще заведую музеем.
– Вот это да! У вас широкий диапазон занятий. Каким музеем руководите? Краеведческим?
– Что вы! Кто меня туда пустит. Это, так сказать, музей частный. Собирал экспонаты вначале мой отец, потом – я сам.
– А как он называется? Музей-то ваш…
– Музей допотопного быта. Звучит, конечно, иронически, но для привлечения посетителей в самый раз. Тут, неподалеку, имеется небольшой особнячок. Ему лет двести, не меньше. Так вот. В девяностых годах его хотели снести, однако мой папаша, а он в ту пору служил в городской архитектуре, не дал свершиться сему безобразию. Он выкупил его у государства как ветхое жилье и одновременно сумел приватизировать земельный участок, на котором стоит дом. Возможно, при этой покупке не все проходило законным путем, однако папаша действовал не из корыстных интересов. По его инициативе особнячок и превратили в музей. Летом турфирмы организуют туда экскурсии, так что посетителей хватает.
– Билеты по десять копеек? – усмехнулась Вера.
– По десять рублей. Но с вас я бы ничего не взял.
– Намекаете на возможность экскурсии?
– А почему бы и нет? Если желаете, конечно.