Я потягиваю холодный золотистый, как янтарь, напиток и без особого интереса смотрю в экран телевизора. Все то же самое: мелкие стычки между рыцарями-крестоносцами и маджахедами Саладина в Палестине; таможенная война между Бургундией и Брабантом; в английском парламенте обсуждаются меры, способствующие освобождению из австрийского плена короля Ричарда Львиное Сердце. А вот нечто поинтереснее пустой болтовни. В рамках всемирного форума боевых искусств состоялся рыцарский турнир в Андерлехте. Победителем признан герцог Бриан Питер Джордж Сент Джон Ле Баптист де ла Салле Эно. В туре соревнований, в ходе упорной борьбы герцог Эно одолел известного английского мастера барона Фрона де Бефа. Дальше шел синоптический прогноз, который предрекал теплую солнечную погоду. Все благоприятствовало предстоящему турниру, который должен бы состояться послезавтра.
Я допил пиво, поднялся к себе и стал начищать латы, которые и без того огнем горели на солнце. Испытываю два чувства: легкая, волнительная тревога от неопределенности и нетерпеливое ожидание предстоящего боя.
И вот роковой день настал. Раннее утро было пасмурным, и даже чуть-чуть капало, но потом распогодилось. Облака исчезли, засверкало солнце, легкий ветерок развевал стяги и вымпелы. К десяти часам трибуна на ристалище, казалось, прогибалась от сидящих на ней зрителей. Народ веселился напропалую. Пиво лилось рекой, мороженое и попкорн поглощались центнерами. В почетной ложе блистали нарядами и драгоценностями местные аристократки. Тут же присутствовал мэр городка. У стола, стоявшего перед въездом на ристалище, суетились судьи. Они осматривали оружие и доспехи участников, измеряли длину мечей и копий, проверяли толщину лат, но главное – руководили жеребьевкой.
В первом туре мне достался хорошо известный в рыцарских кругах, но особой опасности не представлявший граф Рошфор. Нам предстояло биться третьими, а первыми на ристалище выехали организатор турнира граф Шварцгорн и никому не известный рыцарь, заявленный в протоколе как «Рыцарь, лишенный наследства». По поводу этого несколько странного псевдонима на трибунах разразилось веселье. Со всех сторон слышались насмешливые возгласы: «Эй, проверьте, не баба ли этот рыцарь!» или «Кастратов с поля!» и даже «Шварцгорн, оторви ему яйца!»
Граф Шварцгорн выехал на поле на вороном жеребце и в черных доспехах, а «Лишенный наследства» на караковой кобыле, доспехи у него были самые обычные, а на щите красовался герб – вырванный с корнем дуб. Рыцари сошлись. Мощный удар копья графа выбил из седла «Лишенного наследства». Шварцгорн торжествующе потряс копьем…
«Чего он мне толкует? – раздраженно подумал Иван. – Шварцгорн… «Лишенный наследства»… Сон ему такой, видите ли, снился. Начитался Вальтера Скотта!» Он прекратил записывать измышления Шурика и задумался. А не теряет ли он время на этого странного человека? Что ему плетет Шурик? Ничего конкретного. Психбольница, гипноз, сны… А если он обыкновенный больной, сбежавший из психиатрической лечебницы? Речи его очень похожи на бред. И ничего мессианского в нем нет. А как же тогда рассматривать события в Верхнеоральске? Да никак! Ничего толком даже не стыкуется. Но предсказания Нострадамуса? Да они весьма туманны. Так ведь и год указан? Ну и что. Там же не написано, что явление мессии произойдет именно в этом городишке. Когда Нострадамус сочинял свои «Центурии», Верхнеоральска и в помине не было! А чудеса? Явление мессии сопровождается чудесами… Но о каких конкретно чудесах идет речь? Шурик якобы оживил Картошкина. А так ли это? Потом в церкви… Поп, отец Владимир, поднимался в воздух… – Иван пожал плечами. – Сомнительно. Мальчонка этот с кладбища явился… Опять же: был ли он мертв во время похорон?»
Шурик тем временем продолжал повествовать о своем сне. Он так увлекся, что, несмотря на боль в спине, вскочил со скамейки и принялся энергично жестикулировать, видимо, изображая схватку двух рыцарей.
– Тут Шварцгорн как треснет «Лишенного наследства» мечом, а тот подставил щит!.. – срывались с его губ горячечные слова.
– Ты успокойся, – осторожно проговорил Иван, – и садись, пожалуйста.
Джинсовый сделал паузу, словно приходя в себя.
– Ну как, нравится мой рассказ? – с интересом спросил он.
– Еще бы! – делано восхитился Иван.
– То-то! А дальше еще интереснее будет.
– Но ведь это только сон.
– И что же?! Сновидения – предвестники будущего. Так еще Юнг говорил.
– Какой еще Юнг.
– Карл Густав. Какой же еще! Неужели не знаешь? Ты о его теории архетипов представление имеешь?
– Весьма поверхностное.
– Пускай поверхностное. Но все равно слышал, что в человеческой психике существует область коллективного бессознательного, которое – есть опыт прежних поколений, зафиксированный в мозгу в виде архетипов, то есть прообразов. Архетипы нельзя искусственно вызвать и воспринять. Они лишь бессознательно проецируются на личность в ходе ее жизнедеятельности. Например, при творчестве. А сон и есть проекция архетипов на личность.
– И что из этого вытекает?
– А вытекает следующее. Правильно прочитанная суть сна – есть установка к дальнейшему действию.
«Экий мудрец, – подумал Иван. – О Юнге и архетипах рассуждает, а кто он и откуда родом, вспомнить не может».
– И как же растолковать твой сон? – несколько иронически поинтересовался он.
– Я тебе его не рассказал до конца, – отозвался Шурик.
– Ну, так валяй дальше.
– Надоело, – вяло сказал Шурик. Весь его энергетический запал куда-то исчез. Он вновь опустился на скамью, словно устал от собственных речей. Да, возможно, так оно и было на самом деле.
– Ты меня даже не слушал. Ведь так?
Иван смутился.
– Вообще-то слушал, но не до конца. Потом, знаешь ли, задумался, отвлекся…
– Меня током пытали, – ни с того ни с сего сообщил Шурик.
– Как это, током? – не понял Иван.
– А так. Два электрода к вискам прикладывают и шарахают вольт этак двести.
– Неужели двести?!
– Ну, может, сто… Не знаю точно. Только очень, знаешь ли, неприятно.
– А с какой стати?
– С такой… С гипнозом у них ничего не получилось, они электричество давай пробовать. Исследователи! Память мою, видишь ли, хотели пробудить. Не верили они, что память могла вовсе исчезнуть, а могла и совсем отсутствовать.
– Как это?
– Скажем: меня создали искусственно.
– Искусственно?! Кто же мог проделать подобное?
– Бог его знает. Это я предположения строю. Ну, допустим… Вложили самые необходимые знания, а про такую чепуху, как идентификация личности, забыли. Да и действительно, зачем она? Как ни обзови человека, в какую нацию его ни впиши, все равно, личность остается личностью. Ее особенности от перемены имени не меняются. Имя – всего-навсего знак, которым метят человека для опознавания. Нет имени – нет человека? Ерунда! Личность-то остается.