Другое дело – сидящий в тиши сумрачного кабинета убеленный сединами муж, бережно накалывающий на булавку очередного жука-плавунца. Он подвижник и, одновременно, фанатик энтомологии, готовый за этого самого жука отдать последние штаны. Правда, коллекционеры более привычных вещей, например марок, монет или значков, ведут себя более последовательно. Обычно страсть к собирательству сочетается в них с коммерческой жилкой, выраженной у каждого по-разному, однако имеющейся практически у всех. Нужно также отметить, что коллекционеры разных отраслей и в жизни ведут себя по-разному, но в одной, свойственной данному виду манере. Скажем, филателисты многословны, любят размахивать руками, хихикать, потирать ручки и закатывать глаза. Нумизматы, напротив, молчаливы, вкрадчивы и цедят слова солидно и веско, что называется, через губу. Есть у них и свой особый язык, и словечки, понятные только посвященным. Скажем, «матрос» – это вовсе не представитель мореходной профессии, а «солнечный» – не характеристика погожего денька, а названия рублей, отчеканенных в Петровскую эпоху. Всех русских царей и цариц нумизматы величают исключительно по именам, очень часто уменьшительным. Анна, Лизавета, Павел, Санек, Николашка вылетают из их уст так же естественно, будто речь идет о двоюродной сестре или внучатом племяннике. При этом глаза у них светятся нездоровым, лихорадочным блеском. Такая уж это странная публика.
В Соцгороде тоже имелся представитель подобной разновидности двуногих. Звали его Мартын Мартынович Добрынин. Это был пожилой, сутуловатый, небольшого роста гражданин, седой и чрезвычайно близорукий. По этой причине он никогда не снимал очков в тяжелой, «под черепаху», оправе с мощными линзами. Своим обликом Мартын Мартынович напоминал пожилого крота из мультипликационной сказки про Дюймовочку.
Добрынин жил вместе с женой на Правом берегу, в двухкомнатной, бедно обставленной квартирке и очень любил принимать у себя мальчиков. Ни о каких сексуальных вывертах в ту эпоху и не слыхивали, и мальчики интересовали Добрынина совсем по другой причине. Дело в том, что многие ребятишки, такие, к примеру, как Вова Пушкарев, собирали всякую дрянь, в том числе и монеты. И, что удивительно, среди разного хлама в их коллекциях изредка попадались и весьма интересные экземпляры. Дети не знали истинной цены этим вещам и весьма охотно расставались с ними, особенно если Добрынин за одну нужную ему монету давал пяток, а то и десяток ненужных. Ребятишки также весьма охотно продавали монеты, естественно за бесценок. Так, например, в свое время Мартын Мартынович приобрел у одного малого тетрадрахму Александра Македонского за десять рублей в старом исчислении, а по-нынешнему всего за один рубль! Правда, случилось это в пятидесятые годы, когда вещи, привезенные из побежденной Германии, еще можно было встретить на рынках и толкучках. Истинной ценности монет почти никто не знал. Случалось, возмущенные родители, проведав о невыгодном обмене, произведенном собственным чадом, прибегали к Добрынину и гневно потрясали кулаками. Больше всего Мартын Мартынович опасался скандалов и привлечения к делу милиции. Некогда у него уже конфисковывали часть коллекции под видом «борьбы с космополитизмом». Хотя конфискованное и вернули, но пришлось платить отступные. Поэтому, во избежание конфликтов, он безропотно возвращал награбленное. Однако подобные недоразумения случались крайне редко. Чаще всего, получив за средневековый талер или петровский рубль горсть ничего не стоящих монеток, ребенок уходил довольный, а Мартын Мартынович, разглядывая новое приобретение, ласково улыбался в сивые усы. Все были счастливы!
Про Добрынина говорили: «Он собирает все!» И действительно, Мартын Мартынович, желая произвести впечатление на очередного гостя, кряхтя, вытаскивал откуда-то из недр квартиры тяжеленный ящик, в котором, как в улье в ячейках-сотах, лежали тысячи монет со всего мира.
– Попробуй, подними, – кивал он на ящик.
И когда мальчишка, пыхтя от натуги, отрывал ящик от стола, Добрынин довольно усмехался и бормотал:
– Молодец!
Бывал у Мартына Мартыновича и Вова Пушкарев. Пока что они не менялись. Нечем. Но Добрынин ласково приглашал заходить.
Несколько дней Вова крепился. Первое время он не мог налюбоваться своим приобретением. Веревочку, на которой монету носила на шее Наташа, он, конечно же, обрезал и с негодованием выбросил в помойное ведро. Вова носился с монетой как дурак с писаной торбой, демонстрировал ее родителям, однако те восторгов сына почему-то не разделяли. Отец еще повертел талер перед глазами, а мать вообще отмахнулась.
– Уроки бы лучше учил, – заметила она. – Учебный год вот-вот закончится, и у тебя выходит тройка по географии.
Насладившись своим приобретением по полной программе, Вова решил показать интересную монету настоящему специалисту, каковым и являлся Добрынин.
Мартын Мартынович встретил мальчика с неизменной улыбкой. Он так заинтересованно смотрел на него, что Вова прямо с порога полез в карман, достал монету и сунул ее под нос Добрынину.
– Ага, – сказал Мартын Мартынович, с интересом разглядывая приношение. – Кажется, талер. Ну пойдем в комнату, посмотрим на него повнимательнее.
Добрынин достал довольно большой кусок черного бархата, постелил его на стол, положил монету на бархат, извлек из ящика мощную лупу и включил лампу.
– Так, – произнес он, разглядывая монету. – Очень интересно. Никогда такой не видел.
– Это точно талер? – спросил Вова.
– Похоже. Но какой-то он странный. Нет ни гербов, ни названия государства, где эта монета была выпущена. То, что год чеканки отсутствует, понятно. Были времена, когда его не ставили. Но вот отсутствие имени правителя, а тем более названия страны, наводит на определенные мысли. Может, это вовсе и не монета…
– А что?
– Какой-то талисман. И дырка говорит о том же.
– А надписи? Какой это язык?
– Скорее всего, латынь. Мне кажется, какие-то изречения. Но моих знаний, чтобы понять их, недостаточно, Нужен словарь, а у меня его нет.
– Значит, это не талер, – удрученно произнес Вова. – А я думал…
– То, что это не талер, еще ни о чем не говорит, – успокаивающе произнес Мартын Мартынович. – Возможно, эта штука не менее ценна, чем монета. Во всяком случае, я готов ее у тебя выменять.
– А на что?
– Ну, естественно, на другие монеты.
– И что вы можете дать?
– Тебе выбирать.
Тут нужно отметить некоторую странность в поведении Добрынина. Никогда он не сообщал, тем более ребенку, о ценности интересующей его монеты, и уж тем более не предлагал выбирать замену самому.
– А посмотреть можно? – с некоторой робостью спросил Вова.
– Конечно! Сейчас я принесу.
Старик поспешно удалился, а Вова разглядывал лежавшую на бархате монету.
Талисман… Интересно, для чего он? Талисманы, кажется, должны приносить счастье. Может, не счастье, может, удачу? Хорошо бы, Добрынин дал за монету то, что он, Вова, пожелает…