— Ты не забыла про крем-сыр? — строго спросила ее Джейн, когда она вернулась, проехав в своем «БМВ» по прибрежной дороге, потом через дамбу, покрытую лужами после вчерашнего высокого прилива, и дальше вверх, следуя изгибу аллеи, опоясывавшей некогда принадлежавший Даррилу ван Хорну дом, от боковой двери которого у нее теперь был маленький латунный ключ. — При том с-с-состоянии, в каком находится мой желудок, крем-сыр на поджаренном багете — единственное, что с-с-способно вызвать у меня слюноотделение. Все ос-с-стальное имеет вкус опилок, — пожаловалась Джейн.
— В «Бэй-сьюперетте» нет крем-сыра, — сказала Сьюки. — Во всяком случае, филадельфийского, а хорош только он. Вместо него я купила тебе йогурт с черникой. Мне очень жаль, что тебе не полегчало, Сладкий Глоточек. — Это ласковое прозвище Александра придумала для Сьюки, когда они развлекались в бане Даррила ван Хорна, и сейчас оно невольно слетело с ее губ, согретых встречей с Томми. Более сурово она добавила: — Тебе следует выходить из дома и делать покупки самой — сегодня такой великолепный день. Где Лекса? Я не видела твоей машины на стоянке.
На троих у них было две машины: «БМВ» Сьюки и старый спортивный «ягуар» Джейн. Нэт Тинкер очень кичился этим автомобилем: старомодная классика, «ягуар-ХКЕ» с откидным верхом, со спокойными линиями, низкой посадкой, дисками со спицами и решеткой радиатора, похожей на акулу, разинувшую пасть и заглатывающую кислород. Цвета она была «гоночно-зеленого», такого темного, что ночью казалась черной, и когда Джейн вела ее, опустив крышу, ее черные волосы, полощась, развевались у нее за спиной во всех направлениях. Двум подругам ничего не стоило доехать до Род-Айленда с востока страны, а вот от Александры никто не ждал, чтобы она тащилась туда от самого Нью-Мексико за рулем своего белого «форда-пикапа», помятого и неотмываемо-грязного после многих лет грубого обращения Джима. Поэтому они пользовались двумя машинами втроем. Делили они между собой и четыре снятые комнаты, две небольшие сдвоенные квартирки в кооперативном доме, перестроенные из бывшей бани-звукостудии, в свою очередь устроенной Даррилом ван Хорном в отапливавшейся круговой системой паровых труб стеклянной оранжерее Леноксов, где под сверхмощными лампами произрастали не только орхидеи, но и тропические деревья, гигантские папоротники, пальмы, фикусы и одно душистое лимонное дерево. Нанятые банком архитекторы, перепланировавшие изъятое у предыдущего собственника поместье, разделили высокое помещение на два этажа. Потолок, некогда бывший раздвижным и позволявший погруженным в горячую деревянную бочку-ванну созерцателям в моменты отдыха видеть звезды, имел высоту восемнадцать футов, а это, учитывая пространство, съеденное новым потолочным перекрытием, означало, что верхний этаж теперь не слишком отличался от уютного, но тесного студенческого общежития. Александра, самая высокая из них, могла дотянуться до потолка рукой. Поначалу это казалось забавным — престарелые девушки, на время предоставленные сами себе, — но по мере того, как температура июльского воздуха поднималась все выше и выше, маленькие комнатки превращались в парилку, особенно по ночам, когда морской бриз ласкал другую, не их сторону дома.
Две более молодые и относительно состоятельные вдовы решили, что Александра, как старшая, наименее обеспеченная и находившаяся дальше всех от дома, займет самую большую спальню с королевской кроватью. Сьюки поселилась в прилегающей комнате со встроенной в стену откидной кушеткой и круглым столом, на котором она могла установить свой «электронный редактор»; она строго соблюдала правило час-другой в день работать, поставив рядом чашку кофе и вазочку с печеньицами вместо сигарет, от которых она после смерти Ленни наконец полностью отказалась. Джейн, встававшая позже всех, зачастую еще спала, когда Сьюки заканчивала писать и была готова перекусить вареным яйцом, положенным на тост. Под благовидным предлогом, что нуждается в уединении, которому не способствует просторное и светлое помещение, Джейн заняла узкую спальню без окна, вход в которую находился в дальнем конце так называемой гостиной, где троица собиралась, чтобы почитать, посмотреть телевизор и выпить перед обедом, независимо оттого, обедали они дома или в городе. Иногда они вспоминали о том, как за коктейлем воздвигали конус могущества, но ритуал требовал определенных формальных приготовлений и принадлежал уже исчезнувшим временам, когда они были молоды и больше вовлечены в жизнь окружавших их людей, более подвержены страстям, более ревнивы и убеждены в том, что способны кое-что изменять в материальном мире с помощью своей совместной магии. В их жилище было две ванные комнаты — Сьюки и Александра пользовались той, что побольше, — несколько ненужных стенных шкафов и встроенных бюро, а также маленькая, но удобная кухня, оборудованная шкафчиками, полками, микроволновой печью, вращающейся стойкой для кастрюль и сковородок, а также установленной под раковиной посудомоечной машиной, такой крохотной, что в нее с трудом умещались три комплекта посуды. Их окна выходили на автомобильную стоянку, за которой справа виднелся Даррилов редко использовавшийся теннисный корт, лишенный синтетической крыши-пузыря, которая надувалась горячим воздухом.
— Она поехала в моей машине на пляж, — ответила Джейн об Александре, — хотя я предупреждала ее, что он будет забит народом и ей придется парковать машину на общественной стоянке. Кому-то из нас следует сходить в мэрию и добиться, чтобы нам выдали временные пропуска, поскольку мы арендуем в городе жилье. Я думала, ты давно уже это сделала, ведь именно ты так любишь общаться с горожанами.
— Ты забыла: мне противопоказано солнце. Я вмиг покрываюсь сыпью. Да я никогда и не была пляжной завсегдатайшей — в отличие от вас с Лексой.
— Я не виню тебя за то, что ты этого не сделала, — продолжала Джейн, сделав вид, будто ничего не слышала. — С тех пор как мы здесь жили, все настолько обюрократилось, о чем-либо договориться стало гораздо трудней. Раньше парни, дежурившие при въезде на пляж, знали тебя в лицо и просто жестом приглашали проезжать. Иствик утратил свое бесшабашное обаяние.
— Не то ли самое можно сказать о мире в целом? — лениво откликнулась Сьюки, вынимая из пакета и переставляя в холодильник молоко, апельсиновый сок, йогурт, молотый кофе, клюквенный сок и диетический ржаной хлеб. — Автомобилистов становится все больше и больше. Мне сегодня пришлось оставить машину на Оук, хотя раньше всегда можно было припарковаться на Док. Люди приспосабливаются, вот что самое страшное. Поколение за поколением они все больше забывают, что означало когда-то быть свободным.
— Свободным, — раздумчиво повторила Джейн. — А что это значит? Мы не по своей воле рождаемся и не по своей умираем. Никто не распоряжается собой.
— Кстати, о «распоряжении собой», но на другую тему: думаю, мы втроем должны сорганизоваться и более разумно делать покупки в «Стоп энд шоп». В «Бэй-сьюперетте» нет ни свежего мяса, ни свежих овощей, а мест в городе, где мы еще не ели, почти не осталось. К тому же это дорого, — добавила она немного сварливо. Как младшая она считала себя обязанной организовывать своих старших сожительниц. И Александра, и Джейн оказались менее собранными, чем ей помнилось по былым временам: безразличие, приуготовляющее нас к смерти, завладело ими больше, чем казалось на первый взгляд.