Но тут вдруг взыграла кровь и задела за живое возможность побывать в малоисследованных местах вверх по Истре, куда биологи, кажется, еще и не забирались. Мафия Варяга с учеными не дружила, считая их бесполезным балластом, и недаром волна ненависти к очкарикам покатилась именно отсюда.

Так что работы для Шурика был непочатый край. О норных зайцах он, например, впервые услышал от бедных баронов. И был готов сколько угодно ждать, пока хотя бы один из них попадется в силки.

Что до людей, то вырвавшись из ада на Воробьевых горах, Шурик уверовал в свое везение. После всего, что было в городе, сельская местность казалась ему райскими кущами, идиллическим местом, где волки ходят на водопой бок о бок с овцами, и никто никого не трогает, потому что места хватает всем.

Поначалу так оно и выглядело. Пляска святого Витта, которая охватила Нижнюю Истру и унесла ее население в Москву бить очкариков, опустошила эту местность. Остались только те, кто не поддался массовой истерии и кому не было дела до очкариков.

Правда, тех, кто заявлял об этом открыто, их соседи дружно били смертным боем, как вражеских пособников, так что многие мирные жители тоже сбежали – только не в Москву, а в лес. А уж те, кто носил очки, были в первых рядах.

Теперь назад понемногу возвращались и те, и другие, но из очкариков не вернулся ни один. Некоторые нашли убежище в Перыни, другие перебрались за Москву-реку в Табор. А двух близоруких девушек интеллигентного вида язычники пытались выдать замуж за холостых баронов, которые до сих пор были вынуждены довольствоваться любовью пограничных наяд.

С наядами Шурик повстречался на верховых озерах. Это была приятная встреча – настолько, что биолог задержался в баронских владениях и избежал неприятных впечатлений от свадебного побоища. Так что его представления о сельской идиллии остались незапятнанными.

Идиллия была полной, ведь наяды – родные сестры русалок, а русалки очень не любят носить одежду, зато обожают заниматься любовью.

Русалки – это нудистки и нимфоманки, обосновавшиеся в языческой земле. Не натуристки, помешанные на здоровом образе жизни и слиянии с природой, не дикарки, живущие охотой и собирательством, не религиозные адамитки, не воинственные амазонки и не буйные ведьмы, а мирные береговые обольстительницы, которые не сеют и не жнут, а кормятся любовью.

Наяды же отличаются от русалок только тем, что кормятся не у славянских язычников, а у немецких баронов.

В Москве таких нет. Там остались только проститутки из беспризорниц да бандитские шлюхи, а они не по карману бедному студенту. Да и неинтересно это. Уродство и порнография – другого слова не подберешь.

А на русалок можно любоваться бесплатно, и даже самые некрасивые из них на фоне дикой природы выглядят прелестно.

Но та наяда, которая взяла биолога в свой шалаш, была восхитительна со всех точек зрения. Даже с той, что она отдалась гостю просто за разговор – за рассказ о Москве и сатанистах.

Он по обыкновению пытался посвятить собеседницу заодно и в тайны экуменской биологии, но восхищенный комплимент: «Какой ты умный!» – свидетельствовал о том, что девушка не поняла в его объяснениях ни слова.

– А как ты думаешь, сатана есть? – спросила она, когда Шурик пытался отдышаться после первого в своей жизни сеанса любви.

– Современная биология это отрицает, – ответил он прерывистым шепотом.

– Вот и Тим тоже говорит, что нет.

– Какой Тим?

– Да ночевал тут один… Тоже умный, вроде тебя. С собой меня звал. Говорил, будто нашел за грядой какую-то главную ценность, и это все изменит. А на что мне его ценности? Мне и так хорошо.

39

В Белом Таборе с тревогой ждали, не пришлет ли Царь Востока гонцов и ассассинов, но Соломон Ксанадеви неожиданно появился в Таборной земле сам.

Он прибыл туда, конечно, не один, а с большим посольством под охраной самураев, кшатриев и стражниц гарема.

Кшатрии были собратьями кришнаитов и истинных брахманов. Но если те жили по принципу: «Мы веруем в господа нашего Говинду, а он нам в людей стрелять не велит», – то кшатрии были воинственны, как воины Арджуны, а их лидер именно так себя и называл – в честь индийского принца, который прославился тем, что с ним в одной колеснице ездил сам бог Кришна.

А стражницы гарема – это были просто валькирии, перешедшие на службу к Царю Востока.

Командовала стражницами гарема Евгения Граудинь, старая соратница Жанны Девственницы и человек по природе своей архизападный – уроженка города Риги. Но харизма Соломона Ксанадеви очаровала и ее, так что Женька уже несколько месяцев охраняла царский гарем в священном городе Ксанаду.

Однако очутившись на Девичьей даче, она буквально визжала от восторга, не в силах держать эмоций и нарушая пышную чинность официального визита.

Еще бы – ведь именно здесь, под Дубом Свиданий, где раскинулась под открытым небом таверна «У Девственницы», начиналась ее привольная жизнь валькирии.

Студент Владимир Востоков тоже провел на Девичьей даче немало светлых дней, но он был не так сентиментален и гораздо менее эмоционален.

Он прибыл в Белый Табор по делу и не собирался тратить время на романтические воспоминания.

А дело у него было простое и ясное.

Царь Востока решил, что давно пора определить точные границы сфер влияния в Экумене.

Практика показывает, что четкие границы существенно ограничивают беспорядочное взаимоистребление людей.

Правда, само установление границ часто бывает связано с кровопролитием, но Востоков продолжал верить в разум. Его собственная практика показывала, что надо просто найти к разуму правильный подход – и тогда реакция будет адекватной.

В каждом безумии есть своя система, и надо только понять ее и найти в ней внутреннюю логику – и тогда манипулировать безумием будет не труднее, чем разумом.

Царь Востока предложил границу по линии Брянского тракта. Самого тракта не было со дня Катастрофы, но на картах он остался, и эта линия примерно совпадала с реальной границей влияния Белого Табора на юге.

Может, кто-то и стал бы спорить – но Царь Востока объявил, что это будет не просто граница между Южной Конфедерацией и Белым Табором, а демаркационная линия между двумя империями – Восточной и Западной.

А значит, конец всем страхам и опасениям. Западная империя получает карт-бланш и без Гарина.

Ну а для полного счастья высокие договаривающиеся стороны поделили еще и Москву. По линии Брянского тракта до Киевского вокзала, от него – к Ярославскому и далее по Ярославскому тракту – до бесконечности.

Казалось, их совершенно не волнует, как отнесутся к этому разделу в самой Москве. Генерал Шорохов выглядел бесстрастным, архиепископ Арсений казался довольным, и только Юлия Томилина, старейшина таборных валькирий, уже успевшая узнать об учреждении Орлеанского королевства, от имени Жанны Девственницы заявила, что вопрос о Западной империи нельзя решать без участия правителей Истры и Руси.