А тут еще этот крестовый поход, который неизбежно заставит фанатиков сцепиться между собой и отвлечет их от великого водного пути.
Вот только вести о том, что в Кремле задумали наложить лапу на нефть и в качестве первого шага избрали физическое устранение Гарина, заметно беспокоило президента Экумены.
Он только не знал, что это еще не самое страшное.
Крестовый поход Белого воинства Армагеддона начался с того, что крестоносцы продолжили святое дело, начатое сатанистами и василисками факельной ночью у стен университета.
Им вдруг пришло в голову, что машины, электроника и прочие бренные останки цивилизации несут угрозу чистоте веры.
Возможно, на эту мысль их натолкнул еретик № 2 Гарин, который как раз в эти дни призвал всех желающих продавать упомянутые бренные останки его агентам.
Расплачиваться он собирался нефтью, которую можно продать Кремлю за золото.
Массированные поставки еще не начались, и нефть ценилась чуть ли не дороже золота, так что предложение было выгодным.
Понятно, что крестоносцев это никоим образом не устраивало.
Во-первых, если у Аквариума появится горючее, то это будет означать усиление кремлевской армии. А во вторых, белые воины Армагеддона тоже понимали, что цивилизация и крестовый поход несовместимы.
И пока наверху решали, что с этим делать, фанатики уже начали действовать.
Они крушили автомобили, разбивали телевизоры и компьютеры, пытались ломать заводские станки, а когда не хватало силенок, просто поджигали цеха.
А еще – по собственной инициативе снарядили киллеров, чтобы убить Гарина.
Это был непродуманный шаг, потому что великий инквизитор Торквемада разрабатывал план захвата Гарина живым, и самозванные ассассины могли все испортить.
Но он оказался не в силах обуздать стихию и не решился встать на ее пути.
Фанатики и так уже сомневались в благочестии Торквемады и все чаще поговаривали о том, что у войска должен быть один командир. А от таких разговоров недалеко и до покушения на тех, кого эти безумцы сочтут лишним колесом в телеге.
Стихия разрушения буйствовала вовсю.
И хотя в глазах инквизитора не было страха, его все сильнее одолевали сомнения в успехе задуманного.
Крестоносное войско оказалось неуправляемой толпой. В этом не было ничего странного – ведь оно родилось из толпы, но Торквемада точно знал, что любую толпу можно подчинить своей воле. Надо только найти систему в ее безумии.
Но в этом безумии не было системы. А было только стремление разрушать и уничтожать все и вся.
Уничтожение машин было по-своему рациональным действием, но раскатившись, толпа уже не могла остановиться.
И снова горели дома, а самые безумные фанатики, которых оказалось неожиданно много, сцепившись случайно с отрядом спецназа, не смогли затормозить до тех пор, пока не прорвались на территорию Кремля, где их всех и перебили.
Торквемада мог только утешать себя мыслью, что древние крестоносцы вели себя точно так же.
Фанатики разных времен и народов не слишком сильно отличаются друг от друга.
Великий инквизитор ждал подкреплений от Варяга, а тот по-прежнему страдал галлюцинациями. При виде Торквемады он белел, как полотно, и дрожал так, словно увидел Вельзевула.
Конечно, инквизитора боялись многие, но Варяг выделялся даже на этом фоне и трудно сказать, что было тому виной – алкогольный психоз, языческие чары или мимолетная беседа наедине, после которой Варяг и сделался сам не свой.
И через пару дней, когда свихнувшийся понтифик от слова «понты» в очередной раз назвал его Дракулой, Варяг вдруг подскочил, как от удара током, и взревел раненым зверем:
– Какой я тебе Дракула?! Ты на дружка своего посмотри!
И ткнул пальцем в Торквемаду, желая сказать, очевидно, что тот как раз и есть самый настоящий вампир.
А инквизитор только улыбнулся на это и произнес странную фразу:
– У меня много имен. Выбирай любое. Лойола. Савонарола. Калигула. Можешь звать меня Дракулой, если не боишься, что я выпью всю твою кровь без остатка.
– Ты и так уже всю выпил! – ответил Варяг и ушел, невыносимо страдая от вынужденной трезвости.
Ему больно было смотреть, как безумные толпы фанатиков с оловянными глазами терзают его город.
Этот город был дорог ему как память, и Варяг был кровно заинтересован в том, чтобы поскорее выпихнуть эти толпы куда-нибудь подальше от Москвы.
Когда охрана Останкинского телецентра буквально в двух шагах от башни застрелила троих террористов, которые несли в сумках шестнадцать бутылок с горючей смесью, глава правительства народного единства генерал Колотухин почувствовал, что почва окончательно уходит у него из-под ног.
Вот ведь какая интересная история. Сам генерал еще в глаза не видел бензина, о котором все говорят – а у террористов он уже есть.
Правда, местонахождение Гарина удалось, наконец, установить. И еще одна группа киллеров погибла в полном составе, пытаясь к нему пробиться.
В результате у Аквариума больше не осталось профессиональных убийц.
А вместо крестового похода, на который в Кремле возлагали большие надежды, случился в городе новый погром.
На этот раз потери уже никто не подсчитывал. Точные данные установить невозможно, а приблизительно все видно и так.
Страх и ужас, и мерзость запустения.
– С Гариным придется договариваться, – сказал Колотухин на очередном заседании правительства.
И поморщился, как от зубной боли.
Очень ему не хотелось идти на мировую с Гариным, который однажды уже его предал и наверняка снова предаст, как только представится такая возможность.
Но другого выхода не было.
Только Гарин один и остался из тех, кто еще вспоминал о цивилизации. Гарин и те, кого ему удалось собрать в своем Новгороде.
Все остальные давно поставили на цивилизации крест.
Иначе как объяснить, что даже те, кто решил уже было отправиться в Новгород, не доходили порой даже до Можая. А уж до Каспийской Верфи и подавно.
Многих по пути охватывало острое желание отведать сладкую воду счастья, и они сворачивали с дороги – да так и оседали в Орлеанском королевстве. Там не было цивилизации, зато была веселая вольготная жизнь.
Но кто-то все-таки добывал в пустыне нефть, черпая ее ведрами из черных колодцев, и генерал Колотухин очень хотел увидеть ее своими глазами.
– С нефтью мы сможем завести наши боевые машины, – мечтал он. – Пустим танки. Они даже без боеприпасов передавят к черту всю эту шваль.