— Потому что ты мой слуга, — спокойно ответил Мастер.
— А почему не убили вас?
— Потому что я императорский посол.
«Ой ли?! Нужен ты им, вот в чем дело! Нужна наша поездка на север, и именно в связи с их походом. А в чем задача — помочь хану взять город? Допустим. А мне как быть? Помешать их планам?»
— Простите, Ши-фу, можно еще спросить? — Вопрос давно вертелся у него на языке.
— Что еще?
— Русские правда так подло воевали?
— Это война. На войне все хороши, — махнул рукой Мастер, — но у вас, русских, нет понятия чести. И порядка тоже нет. Вот, скажем, такой исторический факт: когда русские впервые встретились с енисейскими кыргызами — еще в шестнадцатом веке, при Борисе Годунове, — в Тюмень для подписания пограничного договора поехал кыргызский бек, брат правящего хана. И поехал он с женой. Так вот эту самую жену тюменские люди побили и отобрали у нее соболью шубу. Как тебе такое? Естественно, что договор подписан не был. Да хоть бы и был — русские их постоянно нарушали, пытаясь продвинуться в степь.
— И как, продвинулись?
— В конечном итоге да, — кивнул Мастер.
— А к нынешнему времени?
— Практически нет. Несколько крупных экспедиций было уничтожено кыргызами и сибирскими татарами. Тем не менее на северной границе степей русские сумели удержаться, выстроив линию острогов: Кузнецкий, Томский, Ачинский, Красноярский.
— А сейчас кыргызы решили взять Красноярский острог? — спросил Андрей. — Вы намерены сделать так, чтобы они его взяли?
— Нет. Может, они и возьмут острог, но не с нашей помощью.
Сказано было твердо и честно, но когда господин Ли Ван Вэй говорил иначе?
Дальше снова ехали молча. Вскоре Енисей скрылся за цепью невысоких островершинных холмов, поросших жесткой, уже выгорающей травой. В траве качались розовые звездочки диких гвоздик, наливались темно-багровые шарики клубники. Неровный горизонт был размазан мутью горячего дня, раскаленные камни могильников, обсиженные птицами, покрыты дорожной пылью.
По пути на север степь снова менялась, уже в обратном порядке — выше стали холмы, расширились березовые рощицы на северных склонах, вдоль темных речек загустели черемушники, плотно перевитые смородиной и боярышником. У одной из таких речек устроили привал: кыргызы остались с лошадьми, Андрей и Чен были заняты костром и чаем, а Мастер, открыв один из тюков, разглядывал ханский товар — рулон толстой многоцветной ткани, вытканной узором из белых, желтых и фиолетово-красных полос.
— Что это за ткань? — спросил подошедший Андрей.
— Степная работа. Ты понимаешь что-нибудь в ткачестве?
— Ничего.
— Смотри, это интересно. — Господин Ли Ван Вэй перегнул ткань, показывая ее изнаночную сторону. — Видишь эти продольные нити? Их называют «основой», они толстые, сделаны из грубой некрашеной шерсти. Поперечные нити, или «уток», цветные и тонкие. Такую ткань называют «уточным репсом».
— Мне надо это знать?
— Почему нет? В Красноярске продадим ее, возможно, ты этим и займешься.
«Хочет отвлечь меня от более важных дел?»
— Сколько она стоит?
— В баксах? — усмехнулся Мастер. — Сколько базар даст. Пошли, чай готов.
Чай пили под черемухой, на которой уже налились завязи-ягодки, отливающие твердым зеленым лаком.
— Забыл тебя спросить, — повернулся китаец к Андрею, — как ты съездил на свадьбу?
— Да вроде нормально.
Машинально притронулся к синяку, уже наполовину рассосавшемуся.
— Молодые остаются у озера?
— Нет, уезжают. Кистим сказал, что боится опоздать.
— Куда опоздать? — Мастер спросил равнодушно, но Андрей уже научился различать в его голосе едва слышимую нотку интереса.
— Хан дал разрешение его роду откочевать в Хоорай, ближе к устью Сисима.
— Что такое Сисим?
— Таежная река. Течет с восточной стороны, впадает в Енисей недалеко от начала степей.
— Вот оно что… Наверное, русским не понравится этот уход. Как ты думаешь?
— Бунт, в сущности, — пожал плечами Андрей, — ясак давать не будут. Кому понравится?
— И что предпримут русские?
— Подавят бунт. Ушедших вернут силой, зачинщиков накажут. Мне так думается.
— Вот и мне так думается, — сказал Мастер и надолго замолчал.
После чая снова сели в седла, снова вверх-вниз по нагретым склонам, вспугивая грузных дроф и серых лисичек-корсаков, пока, наконец, не мелькнула с вершины — далеко еще, еле заметно — щетинистая темно-зеленая полоска.
— Тасхыл, — указал один из воинов. — Тайга. Степь йок, дальше нету.
Андрей оглянулся — его самого удивило чувство, неожиданно захлестнувшее грудь. Вдруг не захотелось ему покидать эту небольшую теплую землю, плавные, травянистые склоны под горячим голубым небом, обведенные шумящими березовыми рощицами — ярко-зелеными, исчерченными полосками белых стволов. Порыв северного ветра донес еле слышный шум таежного океана, его прохладный смолистый запах. Андрей знал, конечно, что едет он на войну, но не только в этой, земной войне было дело. На севере его ждало что-то неведомое, грозное, отчего сжималась грудь и еще раз, как за последнюю свою защиту, цеплялся взгляд за коричневые плиты курганов, встающие из желтоватой сухой травы. «Ладно, все там будем… — успокаивал он себя, —» Раннее небо» не выдаст, так и свинья не съест «. Но это не особенно помогало.
Бирюса показалась неожиданно, на третье утро медленного пути по» сакме»— тайной таежной тропе. Все вокруг покрылось росой, что-то потрескивало под сапогами, качались над головой белые зонтики съедобной травы «пучки». Ведя лошадь в поводу, Андрей на ходу ободрал шкурку с сочной пустотелой трубки и вкусно захрустел.
— Смотри, Чен, на этом в тайге прожить можно. Недолго, конечно, но выбраться сил хватит.
В сизой предрассветной мгле, наполненной темными массами елей, в разрыве бледной полосы тумана вдруг блеснул лунный блик на угольно-черной воде.
Передовой кыргыз замер, указывая рукой вниз по склону:
— Бирюса. Там урус живет. Туда пойди.
— А вы? — спросил Мастер.
— Мы нет пойди. Домой, степь.
Провожатые забрали всех лошадей. Пришлось Андрею и китайцам забросить на плечи вьюки и идти пешком. Черная полоса воды расширилась, пересеченная пятнами лунной дорожки. В тумане проглянул глыбистый спуск к неширокой реке, на котором поднимались узкие высокие ели. Небо светлело, над размытыми еловыми верхушками повис молочно-белый диск луны. Плеснула вода, крикнула сойка в темной глубине леса. Неподалеку сонно взлаяла собака.