– Изыди! – завопил Никифор.
– А вот и нет, а вот и нет!
Нечто, первоначально имевшее человеческий вид, металось по холлу. Обличье существа непрерывно менялось, представляясь то пародией на Лильку, то какими-то иными, реальными и фантастическими существами, и наконец трансформировалось в нечто вроде громадной золотисто-зеленой жабы, вернее, тритона или саламандры, с бахромой по краям жабр, цепкими, когтистыми лапами, выпученными золотисто-зелеными глазами и длинным мечевидным хвостом.
– Провались ты.
Однако нечисть никак не желала удаляться восвояси. Она металась по холлу, словно наваждение, то подскакивала к самым лицам присутствующих, то взмывала к потолку, гримасничала, плевалась, дьявольски хохотала и всем своим видом демонстрировала неустрашимость и отчаянную наглость.
– Ах, ты так! – воскликнул Никифор.
– Да, так, да, так! А что ты можешь сделать? – кривлялось препротивное существо.
– А вот что! – Никифор схватил одну из висевших на стене сабель и бросился в бой. Он неистово размахивал своим оружием и несколько раз чуть было не попал в неприятеля.
– Ну, давай же, старичок; ну, поднажми, – издевалось существо. – Вот я, вся тут. Только попади.
Бурышкин, видя, что бурный, но бестолковый натиск не приносит успеха, решил сосредоточиться и не размахивать железом, даже не стараясь попасть, а примериться, изготовиться и все же попасть.
Лилька продолжала сидеть в кресле и безмолвно наблюдала за происходящим. Похоже, она начисто потеряла способность соображать и только бессмысленно хлопала длинными ресницами.
Нечисть кружила вокруг Никифора, ловко уклоняясь от взмахов сабли. Высокорослый Бурышкин постепенно освоился и стал махать своим оружием не столь часто, но более эффективно. Один раз он даже вскользь задел хвост существа, отчего то словно споткнулось в воздухе.
Сколь долго продолжалось единоборство, Никифор не представлял, потому что время как будто изменило свой бег. Бурышкин устал махать саблей и опустил клинок, существо, похоже, тоже притомилось. Оно опустилось на пол, вильнуло мечевидным хвостом, но как-то мягко и игриво, словно кошка.
– Что, старичок, не удалось меня одолеть? – спросила тварь с откровенной насмешкой.
– Пока нет, – отозвался Никифор.
– Никак надеешься?
– Надежда умирает последней, – в тон существу ответствовал Бурышкин.
– Ай, молодец! Ну, смотри… – неопределенно промолвила тварь, и вновь с ней стали происходить удивительные пертурбации. На этот раз существо превратилось… в самого Никифора. Лишь глаза у него были иные, вовсе не человеческие; мерцали, словно два фонарика.
– Эй, девка, – обратился лже-Бурышкин к Лильке. – Кто из нас лучше?
– Уйдите вы все от меня, уйдите!.. – заверещала девушка.
– Но ведь это не мы пришли к вам, а вы явились сюда. И, между прочим, без приглашения. Зачем, скажите, вы к нам пожаловали?
– Где парень? – напрямую спросил Никифор.
– Какой еще парень? Тот, что в стену залез? Там где-то шмонается.
– Нет, не таксист. А юноша бледный… Который Павел?
– Ах, вон кто вам нужен. Видите ли, в чем дело. Вам его не заполучить назад. Увы! Теперь он наш.
– Но почему?! Зачем он вам?
– А затем, что он… – Тут лже-Бурышкин сделал паузу, словно решая, продолжать ли дальше разъяснения или погодить.
– Ну же?! – потребовал Никифор.
– Не нукай, не запряг! – со злобой рявкнула его копия. – Не получите мальчишку, и все! Лучше бы вам убраться отсюда, пока живы-здоровы.
– Катя, где ты?! – крикнул Никифор, вдруг осознав, что иного способа справиться с демонами не существует. – Где ты, родная моя?!
– Да тут я, тут… Чего орешь, Бурышка.
Катя возникла совершенно неожиданно, словно вышла из стены, а возможно, так оно и было.
– Облазила все, обходила… – ни к кому конкретно не обращаясь, сообщила она. – Всех видела, только мальчишку не видела. Где он? – грозно произнесла шаманка, обращаясь к лже-Бурышкину. – Куда дели парня?!
– Да ты кто такая, чтобы тут вопросы задавать?
– Я – погибель твоя, – нисколько не смущаясь, сообщила Катя.
– Еще не родилось такое жвачное, – насмешливо произнес лже-Бурышкин.
И тогда настоящий Никифор Митрофанович что есть силы саданул наглому существу в челюсть. Да, он был не молод, но силенка еще водилась в этом рослом, широкоплечем человеке.
Раздался странный чавкающий звук, словно кулак попал не в кость, а шмякнул по сгустку слизи. Но еще более странными были последствия удара. Голова лже-Бурышкина лопнула, словно гнилой арбуз, во все стороны брызнула грязная, вонючая жидкость, полетели ошметки розовато-серой, ноздреватой плоти. Тело лже-Бурышкина стало оплывать, как оплывает весной снежная баба, и скоро на полу образовалась огромная черная лужа.
– Вот так с ними и надо, – довольно заметила шаманка.
Она плюнула в самый центр лужи, и та начала съеживаться, принимать различные причудливые формы, то становясь силуэтом кошки, то – змеи, а то и вовсе крокодила. Наконец черная жидкость свернулась окончательно, но не исчезла, а превратилась в небольшой блестящий, перекатывающийся из стороны в сторону шар, вроде крупной капли ртути. Катя ловко подхватила шар и сунула его в кожаный мешочек, похожий на старинный кошель, и крепко затянула завязки на нем.
– Как же так? – удивленно спросил Никифор. – Я на него… или на нее с саблей… Махал, махал, даже, кажется, разок попал, и ничего… А тут с одного удара…
– Меня вовремя позвал, – пояснила шаманка.
– Значит, это ты?..
– Маленько. Но если бы Бурышка не стукнул…
– Он сначала девушкой был, – после паузы стал рассказывать Никифор. – Вон ею. – И он показал на Лильку.
– Это они умеют… Оборачиваться то есть.
– Кто они?
– Ну, кто. Сам знаешь – албасты. По-вашему, бесы или демоны. Тут у них гнездо.
– Гнездо?!
– Ну, да. Нет, не гнездо даже, а ворота.
– Куда ворота?
– В их мир. В Нижний. Это место нехорошее. Давно. Тут раньше плохое кладбище было. Давно. А потом дом построили. Недавно. А им это и надо. Вот они тут и ходят взад-вперед. Как дыра. Лазают.
– А парень наш где?
– Не нашла. Прячут где-то. Но найду.
– Но зачем он им?
– Сама плохо знаю. Может, он скажет. – Катя потрясла в воздухе кожаным кошелем. – Или другие.
– Послушай, а хозяйка здешняя?.. С ней что?
– Она тоже из них. Албасты.