– Неправда, никакая она не албасты! – вскричала доселе молчавшая Лилька. – Светлана Петровна – вполне нормальная женщина.
– Смотри ты, заговорила, – захохотала Катя. – А я думал: померла. Может, ты сама из этих? Нужно присмотреться.
– Это к вам нужно присмотреться! Какая выискалась! Баба-яга!
– Тише, тише, не ругайтесь, – стал успокаивать Бурышкин. – Мы сюда не за этим пришли.
– А зачем, зачем?! И вообще, откуда известно, что Павел здесь? Выдумала тоже. Ворота… дыра… Лазают… Если кто и лазает, так это вы. Нет тут никаких ворот! И демонов нет.
– Да как же?!. – изумился Никифор. – Ведь ты сама несколько минут назад видела… это существо.
– Ничего я не видела. Я… э-э… спала!
– Вот так раз! Не понимаю…
– Зато я видел, – раздался за спиной мужской голос. Бурышкин обернулся. Перед ним стоял лихой таксист Иван Трифонов. Вид у него был несколько помятый и как будто даже нетрезвый, а в руках водила сжимал самодельную коптилку, горючая жидкость в которой напрочь отсутствовала.
– Видел, – замогильным голосом произнес таксист и заметно качнулся.
– Что вы видели? – вежливо поинтересовался Никифор.
– Парня вашего видел.
– Неужели?!
– Да точно!
– А это еще кто? – с удивлением спросила Катя.
– Таксист, который нас вез сюда, – объяснил Никифор. – Как ты отправилась по дому путешествовать, он и явился. А тут, глядь, вход исчез. Вместо него – зеркало. Вот он и отправился дверь искать, расколов перед этим зеркало.
– Ага, ага. Ну, докладай, чего видел?
– Залез я, значит, туда, в дыру эту, – стал рассказывать таксист. – Ну, иду, значит. Понятное дело, темно. Коптилка моя еле тлеет. Шагаю себе. Стены ощупываю.
– Они что, каменные? – спросил Бурышкин.
– Да как сказать… Не понял я, да и не в этом дело. А вам, собственно, не все равно?
– Не обращайте внимания. Мы вас слушаем.
– Каменные, деревянные – какая разница! Вы лучше мне выпить принесите. Такого страху натерпелся. Выпить, говорю, тащите! Вот ты, девка, и тащи!
– Опять он указывает, – огрызнулась Лилька. – Тебе нужно, ты и неси.
– Хорошо. И принесу. И не побоюсь. – Таксист шмыгнул на кухню и тут же вернулся, неся в руках бутылку коньяка. – Вот, – заявил он. – То, что надо. – И, распечатав бутылку, сделал прямо из горлышка могучий глоток. – Так вот, – продолжил он, – иду я себе, иду… И вдруг…
– Черт! – воскликнула Лилька.
– Нет, не черт. Заткнись, дура, тебя не спрашивают. Хамка!
– От такого слышу. Урод! Еще оскорбляет!
Таксист неожиданно заплакал. Крупные капли текли по его плохо выбритым щекам. Он горько всхлипывал, размазывал рукой слезы по щекам и что-то еле слышно шептал. Бутылку, однако, из рук не выпускал.
Никифор тяжело вздохнул. Он уже понял: ничего толкового от этого человека не добьешься. Шаманка равнодушно смотрела сквозь него, а Лилька презрительно улыбалась.
– Такого страху натерпелся, – сквозь слезы сообщил таксист, – а тут с грязью смешивают.
– Никто вас ни с чем не смешивает, – укоризненно произнес Бурышкин. – Успокойтесь, ради бога. Хотите, излагайте дальше, не хотите – садитесь и отдыхайте.
– Излагать?.. Я изложу. – Таксист вновь сделал внушительный глоток. – Только пускай эта… – Он запнулся и взглянул в сторону скривившей губы девушки. – Не перебивает. Так вот…
По словам таксиста получалось, что через некоторое время он увидел вдали свет. Еще десятка два шагов, и пытливый исследователь попал не то в очень просторную комнату, не то в небольшой зал, наполненный неприятным ядовито-желтым светом, «гнойным», как выразился таксист. Зал был пуст и имел только один вход, он же выход. Таксист некоторое время послонялся по нему, и, когда решил идти назад, с ним стали происходить непонятные явления. Прежде всего он никак не мог добраться до выхода. Тот, казалось, был совсем рядом, но что-то как будто мешало достигнуть его. Испуганный таксист попытался добраться до выхода бегом, но почувствовал, как ноги прилипают к полу, а сам пол вдруг стал мягким, как асфальт в летнюю жару.
– Но он был холоден, как лед, – сообщил таксист. – Я специально дотронулся.
Чем больше он перебирал ногами, тем глубже затягивала его предательская поверхность. Скоро таксист по щиколотку увяз в ней и полностью обездвижел. Тут им овладел дикий ужас. Совершенно не в себе, он потушил ставшую бесполезной коптилку, отвернул крышку и глотнул из банки…
– И тут же все встало на свои места, – удовлетворенно сообщил таксист. – Я совершенно свободно пошел к выходу и уже было достиг его, как объявилась новая напасть.
Миражи! Его посетили миражи! Вдруг стало трудно дышать. Он оказался как бы в раскаленной печи. Воздух, которым дышал, шершав и колюч, словно наждачная бумага. В горло мгновенно набился мельчайший песок. А вокруг… Вокруг была белесая пустыня. Небо серо, дюны серы, и все вокруг: и небо, и дюны, и какие-то сухие, кривые палки, торчащие из песка, едва заметно, но непрерывно колебались, не то преломляясь в горячем воздухе, не то – в оглушенном алкоголем сознании.
– Вдруг появились они, – сообщил таксист и громко икнул.
Они, как выяснилось, были страхолюдными существами вроде огромных ящериц с вытаращенными, сверкающими глазами…
– Прыгали вокруг меня, – пояснил таксист.
Но пустыня просуществовала недолго. Внезапно окружающий пейзаж переменился и обратился в огромное бесконечное болото, почти такое же серое, как и только что исчезнувшие пески. Казалось, они даже не отличались друг от друга. То же небо, те же кривые палки, торчавшие вокруг, только вместо песка под ногами хлюпала вонючая жижа чуть погуще обычной воды.
И живые существа тут имелись, только, в отличие от ящероподобных тварей, они напоминали гигантских пауков, вернее, увеличенных в сотни раз водомерок, которые сновали вокруг взад и вперед с огромной скоростью.
Однако и эта картинка продержалась очень недолго. Она сменилась новой. Третья, и последняя, выглядела наиболее странно. На этот раз он увидел перед собой обыкновенную жилую комнату, в которой из мебели имелась лишь огромная кровать. На кровати, среди скомканных простыней, лежал довольно упитанный человек и, казалось, спал. Судя по лежащей на подушке половинке лица, человек этот был молод и… (тут таксист запнулся и смущенно хохотнул) невинен.
– Как это понимать, «невинен»? – удивился Бурышкин.
– Видите ли, он спал сном младенца. Улыбался и даже губами чмокал, – пояснил таксист. – Словно невинное дитя.
Но не вид спящего молодца потряс рассказчика, а окружающие его стихии. Сама комната, где почивал упитанный молодой человек, находилась как бы… (тут таксист снова замялся, видимо, подбирая подходящие выражения)…как бы в космосе. У нее не было стен. Вернее, стены имелись, но они непонятным образом плавно переходили в ночное небо, усыпанное звездами.