Она улыбнулась:
— Значит, одна ночь, Рис? Но долго твое обещание быть идеальным джентльменом не продержится, договорились? Всего ночь ты будешь делить со мной постель.
— Я на это и рассчитываю, Мерри. Потому что знаю: твои честолюбивые замыслы относительно гостиницы не продержатся и дня за пределами этой деревни. Так что вскоре мы будем официально помолвлены.
Ну вот, условия поединка оглашены. Они постояли, молча глядя друг на друга и позволяя давно копившейся чувственности обжечь их крохотными молниями, вырвавшимися на волю из грозовой тучи.
— Забавно, — заметил наконец Рис.
— Что именно?
— Это. — Он указал на расстояние между ними. — Просто вот это.
Действительно забавно. Напряжение между ними было почти невыносимым и, возможно, причиняло непоправимый вред его детородным органам. Но оно же было и великолепным — такого он никогда еще не испытывал.
Она хотела его, он хотел ее, и воздух между ними, казалось, дымился и потрескивал от неудовлетворенного желания.
Именно это делало его целеустремленным, давало силы жить. Потому что Мерри была его будущим. И она, несмотря на все свои протесты, тоже это знала.
Улыбнувшись, он отсалютовал ей и повернулся к двери.
— Рис!..
Он тотчас остановился и взглянул на нее с надеждой. А вдруг она решила согласиться? Тогда поездка в Бат могла бы стать их медовым месяцем.
— Возьми с собой гончих, — попросила она. — Я не засну, если не буду знать, что ты не один.
Он кивнул и свистнул собакам. Совсем не на это он надеялся, но пока что он смирился. Пока.
— О, мэм, оно так вам идет! Ни за что не скажешь, что это платье шлюхи.
— Ты уверена? — спросила Мередит, вертевшаяся перед зеркалом в предрассветном полумраке.
Это было самое большое зеркало в гостинице, но все же она никак не могла рассмотреть себя как следует. И поэтому мысленно добавила к списку необходимого зеркала подходящего размера.
После приглашения в Бат прошло две недели. Почему же она тянула до последней минуты?
— Цвет чудесный… — в задумчивости пробормотала Мередит, проводя ладонями по рубиново-красному шелку. — Неужели знатные женщины действительно носят такие цвета? — Ты уверена, что я не буду выглядеть потаскушкой? — Она бросила на Кору виноватый взгляд. — Ох, прости, дорогая…
— Ничего, миссис Мэддокс. Я прекрасно все понимаю, — улыбнулась девушка.
Она это искренне? Что ж, в таком случае Мередит хотелось, чтобы Кора ее просветила. Потому что она сама себя не понимала. Завтра утром она уедет вместе с джентльменом на несколько дней. С одной целью: оказаться с ним в постели и не допустить, чтобы дело закончилось свадьбой. И еще она боялась, что в красном платье будет выглядеть шлюхой.
Мередит потянула за вырез платья.
— Мне нужна косынка.
— Не думаю, мэм. Вырез не настолько низкий, и ваши…
Кора смущенно откашлялась.
— Мне особенно нечего выставлять напоказ. — Мередит улыбнулась, погладив свою небольшую грудь. — Да, конечно, ты права. И ты хорошо переделала его.
— Мэм, почти нечего было ушивать. Кроме подола. У вас и владелицы почти одинаковые размеры.
— Так это не твое платье?
— О нет. У меня никогда не было такой красоты.
— Откуда же оно?
— Когда мистер Беллами поселил меня в «Голубой черепахе» на Хаунслоу, там остановились лорд с любовницей. Рано утром они устроили громкий скандал прямо посреди двора. Он вышвырнул ее из гостиницы, а платья выбросил из окна. — Кора сокрушенно покачала головой. — Именно эта сцена заставила меня понять, что больше я не хочу быть чьей-либо шлюхой. Леди, которой принадлежали те платья, имела все, о чем мечтают девушки, — то есть богатого покровителя, который покупал ей дорогие вещи и хорошо с ней обращался. И все же… Когда она ему надоела, он выбросил ее, как грязную тряпку. А я не желаю, чтобы нечто подобное случилось со мной… Так вот, отвергнутая дама была столь горда, что даже не подобрала с земли свои платья. Оставила их и приказала подать свой экипаж. Поэтому я собрала все и отчистила от грязи. Подумывала переделать для себя, но вам они идут больше.
Кора тщательно сложила платье цвета зеленой листвы, отделанное серовато-бежевым кружевом, и спрятала в саквояж Мередит.
— А это — дневное платье. И вот еще дорожный плащ.
Тронутая, Мередит крепко обняла девушку.
— Спасибо, дорогая.
— Ах, не за что, мэм, — ответила девушка, расстегивая ряд пуговиц на спине Мередит.
Пока Кора переодевала хозяйку в скромный дорожный костюм, Мередит посвящала девушку во все детали управления гостиницей. Объясняла, где найти запасы мадеры, если приедут богатые постояльцы, как разбавлять напитки за час до закрытия и где найти мать Скиннера, если того опять потянет затеять драку.
— Не беспокойтесь, мэм, — сказала Кора, убирая красное платье. — С помощью Деррила и мистера Уэра я справлюсь, и все будет прекрасно.
Мередит и хотела бы посоветовать ей в случае необходимости позвать Гидеона, но она больше не могла ему доверять. Вот уже две недели, то есть после случившегося с Рисом в развалинах, они почти не разговаривали. Мысль о том, что виновник нападения — Гидеон, была почти невыносима, но это казалось единственным разумным объяснением.
Как сказал Рис, нападавший мог закончить начатое, если бы захотел, так что нападение явно было предупреждением. Предупреждением не только Рису, но ей, Мередит. И оставалось всего несколько недель из тех двух месяцев, о которых говорил Гидеон. Только вчера вечером она высказала свое беспокойство Рису, опасаясь, что Гидеон выполнит угрозу убить его, если он не покинет деревню.
К ее величайшей досаде, Рис только рассмеялся. Он отказывался видеть угрозу в Гидеоне. Мередит не сомневалась, что Рис выйдет победителем в честном поединке, как, например, боксерский матч. Но Гидеон едва ли на такое решился бы. А история с покушением яснее ясного доказала, что Рис не такой уж несокрушимый. Но она, Мередит, знала, что не станет стоять в стороне, пока Рис играет со смертью.
Она уже надевала плащ, когда дверь открылась и на пороге появился отец.
— Отец! — воскликнула Мередит, целуя его в щеку. — Ты так рано встал…
— Разумеется! Как я мог не проводить тебя?! — Старик погладил дочь по руке. — И еще я хотел поговорить с тобой перед твоим отъездом, Мерри.
Она прикусила губу, изо всех сил стараясь не хмуриться. Оставалось надеяться, что отец не собирался обсуждать моральную сторону ее поездки с Рисом. Они никогда не говорили о Мэддоксе, по крайней мере о ее жизни с ним. Отец, видимо, знал о любовниках, время от времени появлявшихся в ее жизни, но он, к счастью, ни о чем не расспрашивал.