— Я снесу ваш саквояж вниз, миссис Мэддокс, — сказала Кора.
— Давай присядем, отец. — Мередит подвела его к кровати.
Старик долго устраивался на самом краю, пытаясь поудобнее пристроить искалеченную ногу. После пожара, когда на ногу ему упала горящая балка, колено совсем не сгибалось. Но он, как казалось Мередит, старался игнорировать свои увечья.
— Так вот, Мерри, — мрачно начал старик.
— Я останусь, — выпалила Мередит, сжав руки отца. — Если не хочешь, чтобы я ехала, я останусь, только скажи…
— Нет-нет, поезжай, дитя мое. Тебе надо немного развлечься. Жаль, что я не смог сделать того же для тебя и твоей матери. Ты, Мерри, достойна роскошного отдыха! И еще я хотел сказать… Рис — хороший человек, дочка. Ему пришлось нелегко, но у него есть сердце. Дай ему шанс.
— Ах, отец… — прошептала Мередит. Грустная улыбка приподняла уголки ее губ. — Поверь, мне ничего лучшего не нужно. Моя жизнь вполне меня устраивает. Можно просить тебя об одолжении?
— Все, что угодно.
— Если в мое отсутствие случайно увидишь Гидеона, повтори ему эту мою маленькую речь.
Тут у порога появился Рис.
— Ты готова? — спросил он.
Старик встал и тепло приветствовал его. Мередит воспользовалась случаем, чтобы незаметно утереть глаза. Она знала: если Рис уедет из деревни навсегда, отец очень расстроится.
Последнее время у Мередит появилось слишком много обязанностей и привязанностей. Рис, Гидеон, отец, гостиница, деревня…
По ночам она не спала. Ломала голову в поисках решения: как сделать, чтобы все были счастливы и благоденствовали? Но пока что она не находила ответа на этот вопрос.
С первыми лучами рассвета Мередит попрощалась с домашними, и Рис усадил ее в экипаж. Что-то сказав кучеру, он устроился напротив своей спутницы, стукнул в крышу, и лошади тронулись. Собаки с лаем провожали их до границы деревни. Бедные псы, должно быть, станут тосковать по Рису куда больше, чем по ней. Они очень привязались к нему за последние недели.
Желудок Мередит как будто переворачивался при покачивании экипажа. И она ужасно нервничала, когда смотрела в окно.
«Вот мы и уехали, — сказала она себе, когда последние дома деревни остались позади. — Неужели это действительно происходит со мной!»
Да, она уезжала из деревни. И не для того, чтобы провести целый день, торгуясь в лавках Тавистока. Она ехала отдыхать в Бат! И, что всего приятнее, с ней ехал Рис!
Она решила оставить в деревне все заботы и тревоги и просто наслаждаться этими драгоценными днями.
Хмельная улыбка сияла на ее лице. Оторвавшись наконец от окна, Мередит повернулась к Рису, чтобы разделить с ним свою радость.
Оказалось, что он спал, скрестив руки на груди и уткнувшись в грудь подбородком. А ноги его лежали на сиденье, правда, он пристроил их подальше от ее юбок. Экипаж сделал резкий поворот, и Рис неожиданно всхрапнул.
Мередит прижала запястье к губам, чтобы не рассмеяться.
Что ж, он солдат. И видимо, способен уснуть где угодно. Поскольку же сон Риса прерывался кошмарами, она не хотела лишать его заслуженного отдыха. Во всяком случае, сейчас. А вот потом… Если от нее хоть что-то зависело, в Бате ему будет не до сна.
Но сама она не собиралась следовать примеру Риса. Мередит снова припала к окну, с жадностью вглядываясь в каждую деталь пейзажа. Она никогда раньше не ездила этой дорогой, и вполне возможно, что ей придется увидеть все это только раз. На обратном пути.
Когда экипаж остановился, Рис мгновенно открыл глаза. Ноги его с грохотом ударились о пол.
— Все в порядке, — поспешно заверила Мередит. — По-моему, мы остановились поменять лошадей.
Рис глянул в окно.
— Мы недалеко от Эксетера. Неплохо, неплохо. Выйдем, чтобы размяться?
Они немного погуляли и успели добраться до лесистой долины, граничившей с дорогой. Удивительно!.. Они отъехали не так уж далеко от дома, но все же здесь было множество растений, названий которых она не знала.
— Мы никогда не говорим о тебе, Рис, — сказала Мередит, взяв его за руку.
И возможность поговорить откровенно с каждым днем уменьшалась.
— Да и говорить-то почти не о чем.
— Конечно, есть о чем. Ты ведь много путешествовал. Какое место показалось тебе самым красивым?
— То, где находишься ты.
Она густо покраснела.
— И это говорит человек, который отрицает в себе всякую склонность к романтике. Но я серьезно. Я действительно хочу это знать. Каковы горные хребты во Франции? А бельгийский собор? А открытое море? Ты же видел его…
— И еще тюльпаны. — Рис поднял голову, всматриваясь в чащу. Он надолго умолк, и Мередит уже решила, что не дождется ответа. Возможно, Рис питал особое пристрастие к тюльпанам. — Да, целое поле тюльпанов. В Голландии, — пояснил он наконец. — Бесконечные волны красных тюльпанов. И ясное голубое небо над головой.
— Чудесное зрелище!
— Так и было, — буркнул Рис. И, оглянувшись, добавил: — По-моему, они уже запрягли новых лошадей.
И на этом разговор прервался.
Когда они снова отправились в путь, он положил ноги на ее сиденье и скрестил руки на груди, словно собирался заснуть. Но на этот раз она была начеку.
— Значит, тюльпаны? А что было самым уродливым?
Рис покачал головой:
— Не смогу ответить.
— Но почему?
— Потому что ты не должна знать об ужасах войны. Именно поэтому мы и сражались. Чтобы уберечь невинных людей от таких мерзостей. И будь я проклят, если стану знакомить с ними тебя. — Рис повернулся к окну, давая понять, что разговор закончен.
Мередит вздохнула. Почему он так скрытен? Если бы он знал, сколько боли в жизни видела она!
— Спасибо, Рис.
— За что?
— За твою службу. За смелость. Полагаю, тебя мало хвалили.
По крайней мере в деревне. Уж там-то он не слышал ничего лестного о себе.
Тут Мередит вновь заговорила:
— Насколько я знаю, твой полк был самым прославленным в Англии.
— Кто тебе это сказал?
— Читала как-то раз в газете. Или два раза. Или раз двадцать.
— Я служил со многими честными и отважными людьми.
— Ты ведь и сам был одним из них. И вел их в атаку.
Рис пожал плечами:
— Но я-то здесь. А многих других уже нет на свете.
Она не смела признаться в том, что знала все медали и ордена, которыми был награжден Рис. Их было у него почти столько же, сколько шрамов. И мысль о том, что он получил их, считая, что этим убережет невинных от мерзостей войны…