Выкатив глаза, Таська спросила:
– А про пересадку костного мозга – это правда?
– Правда – неправда, какая тебе разница? Твое дело – отдать мне долг.
– Как ты мог такое выдумать? Не боишься? – Таська внутренне передернулась.
Нет, конечно, она слышала, что на свете существуют грабители, убийцы, насильники, вымогатели, мошенники, но сама не сталкивалась.
До этого момента.
Внимательным взглядом она обследовала ничем не примечательную татаро-славянскую простоватую физиономию Усхопова.
– Что смотришь? – пугнул он ее.
– Впервые вижу такого нелюдя.
– Мне плевать, что ты там увидела и что обо мне думаешь. Мне нужны деньги. Крайний срок – неделя. Я тебя предупредил, свободна.
– Что? – ахнула Таська, а Усхопов перегнулся через нее, обдав смесью тяжелых чужих запахов, и открыл дверцу «жигулей».
– Дуй давай, готовь деньги.
Чувствуя себя оплеванной, Таська выкатилась из «жигулей».
В контору вошла, кипя праведным гневом.
– Подумать только, какая сволочь! Гнида какая. Жрал с руки у Егорки, а теперь травит меня. Такие, как Усхопов, зарабатывают на войне и на человеческом горе. Трупоед.
– Что случилось, Таисия Романовна? – Алексей в особо острые моменты никогда не фамильярничал.
– Представляешь, – хватала воздух ртом Таська, – он мне дал неделю.
Алексей поднялся со своего места, подошел к входной двери и выглянул наружу, после чего вернулся назад и сообщил:
– Он вас поэтому и повел в машину, чтобы вы разговор не записали.
– Как? Что? – обомлела Таисия.
– У него в машине стоит подавитель диктофонов.
Таська изменилась в лице.
– Да я ему вообще ничего не отстегну! – Она заметалась по кабинету. – Я ему, гаду, устрою вырванные годы! Я на него, на жлоба, напишу в прокуратуру. Будешь свидетелем, Алексей?
– Таисия Романовна, вы успокойтесь. Нужно уладить все по-хорошему. – Алексей явно не горел желанием из бухгалтера переквалифицироваться в свидетеля по делу.
– Как?
– Вы поговорите с Вячеславом Витальевичем, он должен знать, как такие дела улаживаются.
Перед Таськиным мысленным взором возник Морозан. Она даже тряхнула головой, чтобы отогнать видение.
Ничего не выйдет. Морозан, как израненный пудель Артемон, слишком слаб, чтобы сражаться. В таком состоянии человеку привычней уступать и отступать, чем наступать.
Придется самой…
– Если ты мне не поможешь, Алеша, – задушевно произнесла Таська, – я тебя пойму, но все равно напишу на этого жлоба прокурору. – Таська сама чувствовала, как растет над собой.
– Почему, конечно, да, – без особого энтузиазма согласился Алексей, – конечно, Таисия Романовна, я с вами.
Таська порывисто наклонилась к своему рыцарю и звонко чмокнула в скулу, от чего рыцарь залился густым румянцем.
Сказано – сделано.
Таська накатала донос.
Письмо изобиловало словами «последнее», «кома», «иждивенцы», «сироты», «безнаказанность», «вседозволенность» и еще парой-тройкой подходящих случаю нарицательных существительных типа «оборотень». Судя по тексту, Таська старалась выжать из получателя слезу.
Распечатала несколько экземпляров, и они с Алексеем развезли подметные письма сразу в три инстанции: в прокуратуру, в ОБЭП – на место бывшей службы Усхопова – и в управу.
На волне борьбы с теми, кто «кошмарит бизнес», в приемной по жалобам Таську обласкали и даже угостили кофе.
– Да, Таисия Романовна, – кивала потрепанная тетка правозащитного толка, – законодательство несовершенно, и этим пользуются проходимцы всех мастей. Мы для того и существуем, чтобы исправлять такие ситуации, чтобы народ чувствовал, с кем власть.
Власть была с Таисией Романовной Бинч – это кружило голову.
Один экземпляр Таська припасла для Наташкиного «АиФа», но пора было ехать в больницу, и рейд пришлось свернуть.
– Алексей, на сегодня все, – объявила Таська, плюхаясь в «форд», припаркованный за квартал от управы, – отвези меня в больницу.
Солнце палило нещадно, будто слетело с катушек, в смысле с орбиты, и стало ближе к Земле. Таська разворошила пакетик с разовыми платками, купленными для Егора, и промокнула пот с лица – пока бежала к машине, успела запастись фруктами для Славки, картошкой для домашних, ватными дисками, ножницами и ушными палочками для Егорки. Носилась как нахлыстанная и все успела.
Ни разу в жизни Таська еще не была собой настолько довольна – Мери Поппинс курила в сторонке.
Озадачивало и немного пугало странное, незнакомое ощущение, что отныне ей все по силам.
Выхода не было.
Вернее, он был, но такой извилистый и тернистый, что лучше бы его не было.
Не выход, а вход.
С дрожью во всем организме Таисия обдумывала возможность взять кредит под залог квартиры.
В надежде получить совет, в день вылета на Сахалин собрала подружек.
Как обычно, мнения разделились.
– Ты спятила, – констатировала Светка.
– А что, – Наташка озадаченно рассматривала подругу, будто видела впервые, – это выход. Ты молодец. Только все нужно хорошенько просчитать.
Ха! Просчитать! Как раз этого Таська и не могла сделать.
Как можно что-то просчитать, если ничего не ясно? Нет исходных данных, как говорит Алексей.
Неясно, сколько запросит рыбак Анохин, неясно, сколько рыбы он поймает и какой, неясно, какая будет закупочная цена, – карточная игра, а не бизнес. Джокер.
Таська мысленно простонала: куда ее несет? Куда?
Размеренная, беспечная жизнь разлетелась вдребезги. Таська даже уже не задавалась вопросом: за что ей это?
– А проценты? – нагнетала Светка. – На этих самых процентах разоряются только так. – Сведения были, очевидно, почерпнуты за обслуживанием банкета по случаю юбилея какого-нибудь капитана российского бизнеса.
– Так надо все учесть, и проценты тоже, – заюлила Наташка, – а то действительно можно в трубу вылететь.
Оптимизм ее на этом иссяк.
– Девочки, помните моего бывшего, строителя? – усугубила Светка. – Так тоже взял кредит на стройку века, а рассчитаться не смог. Теперь на нарах парится.
Над столом воцарилось болезненное молчание.
Порывшись в памяти, Наташка тоже выдала душераздирающую историю:
– А у моего дядьки первая жена вот так же – взяла ипотеку, а тут кризис. У нее риелторская контора была – накрылась. Она в банк – пересчитайте, мол, долг, а те ей фигу. Она судиться хотела, но опоздала – они описали имущество и пригрозили квартиру забрать, если не отдаст кредит.