Предположительно, там и находилась жена Теда. Глубоко внутри, куда не могут войти слабодушные, не заплатив высокую цену за нарушение границы.
— Сначала я должен поговорить с Рукенау, — сказал Уилл. — Потом мы пойдем и отыщем ее. Обещаю.
Глаза Теда вдруг наполнились слезами, и он выразил свою благодарность, как только это может сделать трезвый англичанин: схватил Уилла за руку и пожал ее.
— Я должен дать вам оружие, — сказал он. — Ничего особенного у меня нет — только несколько заостренных палочек. Но это лучше, чем ничего.
— Зачем нам оружие?
— Здесь масса животных. Их слышно через стены.
— Я рискну пойти так.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Спасибо.
— Как вам угодно, — сказал Тед и подошел к небольшому запасу палочек у его ложа. — Я отложу две на случай, если вы передумаете.
И он вышел из своего святилища. В соседней комнате было гораздо темнее, и Уиллу потребовалось несколько мгновений, чтобы сориентироваться.
— Не торопитесь, — сказал он Теду, который сразу направился через сумеречное пространство к дальней арке.
Догоняя Теда, он споткнулся обо что-то и упал в темноту лицом вперед. Мусор, в который он ткнулся, оказался опутанным колючей проволокой. Уилл оцарапал лицо и бок, порвал брюки, поранил ногу. Он закричал от боли и стал сыпать проклятиями, когда попытался встать. Тед помогал ему выпутаться, когда раздался низкий скрежет, заставивший его замереть.
— О боже, нет, — выдохнул Тед.
Уилл поднял голову. Теперь в комнату проникал свет, более теплый, чем свечение стен, и источником его оказалась дверь, открывшаяся на другом конце комнаты. Она была в два человеческих роста высотой и в фут или больше толщиной, ее громада передвигалась с помощью системы канатов и противовесов. В помещении за дверью горел огонь, может быть, и не один; по воздуху перемещались какие-то формы, извиваясь в дыму. И из этого дыма раздался вопрос, заданный ленивым голосом:
— У тебя есть что-нибудь для меня, Теодор?
По выражению лица Теда было ясно, что он готов пуститься наутек. Но он боялся это сделать, памятуя о печальном опыте.
— Подойди ко мне, — сказал говоривший. — Оба подойдите. И брось свои палки, Теодор.
Тед в отчаянии затряс головой и, оставив оружие, направился к двери — он был сейчас похож на собаку, поджавшую хвост в ожидании удара.
Уилл поднялся на ноги и быстро оценил ущерб. Ничего существенного — всего несколько царапин. Тед уже был у двери, шел, склонив голову. Уилл не испытывал такого почтения. Голова его была высоко поднята, глаза горели. Он миновал холл и, обогнав Теда у порога, предстал перед Жераром Рукенау.
Хотя, по идее, спуск Фрэнни должен был становиться легче по мере приближения ко дну трещины, но дальше от солнца камни становились все более скользкими, а количество уступов, на которые можно поставить ногу, уменьшалось. Несколько раз она едва не упала, и если бы не разворачивалась так, что плечи упирались в стены, то непременно рухнула бы вниз.
«Если выживу, — подумала она, — на память останется множество царапин».
Была еще одна проблема: тут оказалось гораздо темнее, чем она предполагала. И достаточно было поднять голову (что она и сделала, хотя внутренний голос отговаривал), чтобы понять почему. За время спуска тучи сгустились, а остававшийся в зоне видимости кусок неба стал свинцово-серым. Фрэнни чувствовала, что собирается дождь, но тогда без того нелегкий подъем станет почти невозможным. Однако сожалеть о сделанном уже поздно. Она спустилась, избежав серьезных повреждений, и, может быть, ей удастся найти более легкий маршрут для подъема вместе с Уиллом.
Фрэнни прижималась к стенкам расщелины, пока не почувствовала под ногами твердую землю. И сразу огляделась в поисках Уилла, но ей мешал выступ в стене. Фрэнни двинулась к нему, на ходу окликая Уилла и сама себя успокаивая. Уилл не отзывался, и она опасалась худшего. Он размозжил голову, сломал шею, она увидит его таким же безжизненным, как камни, на которых он лежит. Готовя себя к такому зрелищу, Фрэнни нырнула под выступ и в нескольких ярдах увидела тело, из-за которого она и решилась на этот треклятый спуск. То был не Уилл. Господи милостивый, это не Уилл! Да, перед ней человеческое тело, но оно лежит здесь давно и превратилось в мумию. Фрэнни, конечно, испытала чувство облегчения, но в то же время разозлилась на себя за то, что потратила столько времени и сил. Скрепя сердце она внимательнее осмотрела труп. Под частично сгнившей одеждой виднелась плоть табачного цвета. Особенно жуткий вид был у головы: высохшая кожа плотно облегала череп, губы натянулись, обнажив жемчужные зубы.
«Может быть, это Рукенау, — подумала Фрэнни. — Может, он умер и его похоронили или просто спрятали в этой расщелине его последователи или богобоязненные островитяне, которые опасались опустить эти кости в освященную землю».
Она обошла тело кругом, надеясь отыскать разгадку. И наконец смогла опознать мертвеца среди лохмотьев обнаружилось с полдюжины кисточек, перевязанных бечевкой и запечатанных чем-то, похожим на сургуч. Фрэнни застонала. Это не Рукенау — перед ней тело Томаса Симеона. Она смутно помнила, что говорилось об этом в книге. Тело было похищено, вспомнила Фрэнни, и кто-то, может быть, та же Двайер, выдвинул предположение, что его увезли на север и похоронили на острове Рукенау. Значит, так оно и было. Странный и отчасти жалкий конец странной и жалкой жизни: мумия, пышно разодетая и спрятанная, будто тайное сокровище.
Что ж, ответ на один вопрос уже найден. Но возникает другой: если здесь, в расщелине, лежит не Уилл, то где же он, черт побери? Он не откликался, когда она звала, значит, вполне вероятно, попал в переделку. Вот только где его искать?
Начался дождь, и, судя по тому, как струи хлынули в расщелину, это был настоящий ливень. Глупо пробовать подняться наверх в том же месте. Она должна найти другой способ. До моря далеко, поэтому Фрэнни решила пойти к началу расщелины — может, там отыщется удобный подъем. Если нет, она пойдет в другую сторону, хотя волны с такой силой бьются о мыс, что выйти на поверхность там и не быть смытой в море вряд ли возможно. В общем, выбор невелик, но она сама впуталась в эту историю, сама и выпутается.
С этой мыслью Фрэнни двинулась к началу расщелины. Она не прошла и нескольких ярдов, как стало светлее, расстояние между стенами расширилось, и дождь теперь капал прямо на нее. Было холодно, но Фрэнни вспотела, пока спускалась, и теперь подставила лицо дождю, чтобы немного остыть. И тут она услышала голос Стипа.
— Ты только посмотри на себя.
Хотя жизнь в Розе едва теплилась, она не осталась там, где ее покинула Фрэнни, и мучительно медленно отползла к камням в начале расщелины. Она вконец ослабела: лежала и не могла пошевелиться. Здесь ее и нашел Стип. Он держался на расстоянии, лишь один раз подошел ближе, чтобы убрать ее руку от лица, и снова отступил, как будто слабость Розы была заразной болезнью.