И только тут Родислав понял, что Лиза пьяна. Как же он раньше не заметил? Она была веселой и горячей, она щебетала и хохотала, она была такой же, как раньше, и Родислав подумал, что все вернулось, что Дашка подросла и теперь все будет как прежде. И радовался этому. А теперь оказалось, что Лиза просто напилась. И явно не одним только шампанским.

Он резко повернулся и вышел на кухню. Так и есть, на столе стоит початая и незакрытая бутылка коньяка и две рюмки, рядом на тарелках – остатки весьма скромной закуски. И после такого коктейля она кормит ребенка грудью! Совсем мозгов нет.

С полупустой бутылкой в руках он вернулся в комнату.

– Что это такое? – строго спросил он.

Лиза подняла на него равнодушный взгляд.

– А ты сам не видишь?

– Это коньяк.

– Ну да, это не чайная заварка. И что?

– Ты это пила?

– Не твое дело. Сегодня мой праздник, и я провожу его как хочу. Ты же не захотел праздновать вместе со мной, вот и заткни свои претензии себе в задницу.

– Лиза, но так же нельзя! Ты – кормящая мать, ты вообще о чем думаешь?..

– А ты сначала разведись со своей женой, женись на мне, а потом будешь учить меня жить. Кстати, ставлю тебя в известность, что молоко у меня пока есть, и я не собираюсь делать из своего ребенка искусственницу, пока могу кормить сама. Так что ни о каких яслях не может быть и речи. Я буду сидеть с ней еще полгода.

Такого он не ожидал. Даше исполнился год, и с первого августа они с Лизой планировали отдать девочку в ясли, чтобы мать могла выйти на работу. Они и с Любой обговаривали эти планы, потому что содержать Лизу с ребенком было все-таки трудновато. А теперь выходит, семье Романовых придется экономить еще полгода. И еще полгода Люба будет унижаться перед Аэллой, прося у нее на один день то кофточку, то юбку, то свитер, то шарфик, чтобы Николай Дмитриевич ни о чем не догадался.

– Ты же можешь сцеживать молоко, – растерянно произнес он, помня, что именно так и поступала Люба.

– Ну да, сцеживать и отдавать в ясли, чтобы их няньки все перепутали и кормили этим молоком чужих детей, а мою Дашеньку – всякой дрянью? Даже и не думай.

– Но, может быть, твоя мама могла бы приехать и сидеть с ребенком, пока ты работаешь? – продолжал робко настаивать Родислав. – Она бы ничего не перепутала.

– У мамы свои заботы, – сухо ответила Лиза. – Она живет с моим братом и его семьей, там трое детей, и без мамы они не справятся. А если она приедет сюда, то мы с тобой встречаться уже не сможем. Ты этого хочешь?

В этот момент Родислав был так зол на Лизу, что готов был согласиться с ее словами: да, он ничего этого больше не хочет. Он не хочет упреков, сцен и скандалов, и самое главнее – он не хочет, чтобы то, что он принял за проявление любви и порыв страсти, оказывалось банальным и пошлым пьяным угаром. Почему-то для него это было особенно важно. Он, который за время работы на следствии немало поразвлекался с не вполне трезвыми девушками, сам будучи в алкогольном кураже, особенно ценил в Лизе настоящий живой темперамент, не подогретый спиртным, и раскованность на грани бесстыдства, искреннюю и откровенную, а не порожденную тяжелым опьянением. Пьяный секс – это совсем не то, ради чего стоило рисковать семьей и карьерой.

Он молча оделся и уехал домой.

* * *

Наступил сентябрь, Николаша пошел в девятый класс, Леля – во второй, Лиза продолжала сидеть дома на иждивении Родислава и Любы. Весь август супруги Романовы наедине говорили только об одном: по их вине осужден невинный. Кассационная инстанция рассмотрела жалобу адвоката, сочла ее необоснованной и оставила приговор в отношении Геннадия Ревенко без изменения. Но к сентябрю и эта тема постепенно утратила остроту, и осенью все вроде бы вошло в привычную колею.

И вдруг позвонил участковый, Михаил Филиппович Варфоломеев. Позвонил и попросил кого-нибудь из родителей Коли Романова подойти в местное отделение милиции. Люба еще не вернулась с работы, и Родислав отправился в отделение один, сунув в портфель бутылку виски и коробку бельгийских конфет – подарки Аэллы.

Участковый Варфоломеев ждал его возле окна дежурного.

– Здравствуйте, Родислав Евгеньевич, – подобострастно заулыбался он. – Вот, ждем вас. Вы только не волнуйтесь, ничего страшного не случилось, так, небольшое недоразумение.

Он провел Родислава в кабинет, где сидели Коля и совсем молоденькая девушка в форме с лейтенантскими погонами и ужасно серьезным лицом.

– Познакомьтесь, это лейтенант Еремина, наш инспектор по делам несовершеннолетних. А это Родислав Евгеньевич, отец Коли.

– Очень хорошо, что вы пришли, Родислав Евгеньевич, – начала Еремина строгим учительским тоном. – Ваш сын был задержан возле книжного магазина, он пытался продать с рук по спекулятивной цене вот эти книги.

Она показала на два толстых тома Пикуля – «Пером и шпагой» и «Битву железных канцлеров», те самые книги, которые дед Николай Дмитриевич подарил внуку на пятнадцатилетие.

– Уголовная ответственность по статье за спекуляцию не наступает в пятнадцать лет, – ответил Родислав первое, что пришло ему в голову. – И потом, здесь нет скупки, Коля не покупал эти книги, они принадлежат ему, это подарок.

– Да что вы, Родислав Евгеньевич, – засуетился участковый, – кто говорит об уголовной ответственности? Просто мелкое правонарушение. Но вы как отец, конечно, примете меры, я в этом уверен. Я вот и лейтенанту Ереминой говорил, что у вас такая семья, такая семья, что вы сами офицер, майор милиции, и супруга ваша – дочь генерала Головина, уж вы, конечно, сами все меры примете и воспитательное воздействие на сынка окажете.

– Я должна поставить вашего сына на учет, – сурово произнесла лейтенант Еремина.

– Хорошо, – согласился Родислав, – ставьте. Я со своей стороны обещаю, что все необходимые меры воздействия будут приняты. Михаил Филиппович, – обратился он к участковому, – я могу попросить вас вывести Колю в коридор? Мне бы хотелось поговорить с товарищем лейтенантом на сугубо профессиональные темы.

Варфоломеев понимающе кивнул и подтолкнул парня к двери.

– Товарищ лейтенант, как ваше имя-отчество? – самым мягким тоном, на какой только был способен, произнес Родислав.

– Елена Анатольевна.

– Вы позволите мне присесть, Елена Анатольевна?

– Да, – смутилась Еремина, – конечно, пожалуйста, садитесь.

Родислав сел, достал сигареты, попросил разрешения закурить, щелкнул дорогой зажигалкой – подарком Аэллы Александриди.

– Елена Анатольевна, вы, как я понял, в курсе, кто является дедом Николая?

– Да у нас уже все отделение в курсе, – усмехнулась Еремина.