* * *
— Как дела на работе? — поинтересовалась Эрика, прижимаясь к Патрику на диване.
Сегодня муж успел домой к ужину. Поев, они уложили детей и устроились в гостиной на диване. Зевнув, Эрика вытянула ноги и положила на диванный столик.
— Устала? — спросил Патрик, поглаживая супругу по руке. Взгляд его был прикован к экрану.
— До смерти.
— Тогда ложись, милая, — поцеловал он ее в щеку, не отрываясь от экрана.
— Надо бы, но что-то не хочется. — Эрика посмотрела на мужа. — Мне не хватает взрослого времяпрепровождения — мужа и вечерних новостей, а то в моей жизни одно агуканье и грязные подгузники.
Патрик отвлекся от экрана:
— Все хорошо?
— Да, с ними полегче, чем с Майей. Но даже хорошего бывает чересчур много.
— Осенью я буду тебе больше помогать, чтобы ты могла сосредоточиться на книгах.
— Да, и еще у нас будет отпуск. Просто день сегодня выдался тяжелый. И то, что случилось с Матте, так ужасно… Я плохо его знала, но ведь мы учились в одном классе. В младшей и средней школе… — Эрика вздохнула. — Как идет расследование? Ты так мне ничего и не рассказал.
— Ни шатко, ни валко. Мы опросили его родителей и коллег, но никто ничего толком не мог сказать. Этот Матс был очень замкнутым человеком. Одно из двух: либо он был редкостным занудой, либо…
— Либо?
— Либо ему было что скрывать.
— В школе он занудой не был. Очень общительный, открытый. Матс пользовался популярностью у девочек. Он производил впечатление парня, которому удается все, за что бы он ни взялся.
— Так ты и его первую девушку тоже знала?
— Энни, да, но… — Эрика подыскивала слова. — Но она была странная. Не от мира сего. Не пойми меня неправильно. Она нравилась мальчикам, и в этом смысле они с Матсом были идеальной парой. Но у меня всегда было ощущение… что она его использует. Рядом с Энни Матс был как щенок, всегда готовый вилять хвостом ради капельки внимания.
Так что никто не удивился, когда она решила бросить Матса и уехать в Стокгольм. Его сердце, естественно, был разбито. Но, думаю, другого он и не ждал. Такую девушку, как Энни, очень трудно было удержать. Ты понимаешь, что я имею в виду, или я выражаюсь слишком туманно?
— Приблизительно.
— Почему ты спрашиваешь об Энни? Они встречались в гимназии, а это было целую вечность назад, как бы мне ни хотелось все это забыть…
— Энни здесь.
Эрика удивленно взглянула на мужа.
— Во Фьельбаке? Она же здесь тысячу лет не была.
— Нет, но родители Матса сказали, что она с сыном на принадлежащем ей острове в шхерах.
— Гастхольмен?
Патрик кивнул.
— Так его называют. Но вроде у него есть другое название.
— Грошер, — подсказала Эрика. — Но никто его в этих местах не зовет иначе как Гастхольмен. Говорят, души умерших…
— …никогда не покидают остров, — с улыбкой закончил Патрик. — Наслышан я о ваших суевериях.
— Откуда ты знаешь, суеверие это или нет? Мы однажды провели там ночь, и полкласса потом утверждали, что видели привидения. Это, скажу я тебе, очень странный остров. Уверена, никто из нас ни за что на свете не согласился бы провести там еще одну ночь.
— Это все подростковые фантазии.
Эрика ткнула его локтем в бок.
— Не будь занудой. Призраки существуют.
— Конечно. В любом случае я должен пообщаться с этой Энни. Родители Матса сказали, что он собирался ее навестить. Есть шанс, что он делился с ней какими-то подробностями своей личной жизни.
— Я поеду с тобой, — заявила Эрика. — Скажи, когда поедешь, я попрошу твою маму присмотреть за детьми. Энни тебя не знает, — добавила она, опережая протесты мужа, — а мы с ней учились в одном классе. Со мной она не откажется поговорить.
— Хорошо, — неохотно согласился Патрик. — Но завтра утром мне нужно в Гётеборг, так что, наверное, в пятницу.
— Договорились, — сказала Эрика, обнимая мужа.
Фьельбака, 1870 год
— Вкусно было? — задала свой обычный вопрос Эмели, хотя ответ был всегда одним и тем же: кивок Карла и хмыканье Юлиана. Меню на острове, конечно, однообразное, но это же не ее вина. Ели они в основном рыбу, пойманную Карлом и Юлианом, — макрель и камбалу. С собой в деревню мужчины Эмели не брали, хотя сами ездили пару раз в месяц, поэтому закупить еды толком тоже никто не мог.
— Карл, я хотела спросить… — Эмели отложила вилку, так и не притронувшись к еде, — можно мне поехать с вами в Фьельбаку? Я давно не видела людей, и мне доставило бы большую радость снова очутиться на материке.
— Это исключено, — Юлиан наградил ее злобным взглядом.
— Я обращаюсь к Карлу, — спокойным голосом ответила Эмели, не подавая виду, как ей страшно на самом деле. Впервые она осмелилась сказать слово против мужчины.
Фыркнув, Юлиан повернулся к Карлу:
— Ты слышал? Почему я должен терпеть такое от твоей бабы?
Карл, не поднимая глаз от тарелки, ответил:
— Мы не можем взять тебя с собой, — давая понять, что разговор окончен.
Но Эмели, не в силах больше терпеть одиночество, не сдавалась:
— Почему нет? В лодке есть место. Я могла бы сделать покупки. А то мы едим одну макрель с картошкой. Что плохого в моей поездке?
Юлиан аж побелел от злости. Взгляд его был прикован к Карлу, который поднялся из-за стола со словами:
— Ты с нами не поедешь. Разговор окончен.
Натянув куртку, он выскочил наружу. Дверь захлопнулась. С той ночи, когда Эмели попыталась прикоснуться к нему, Карл обращался с ней как с ничтожеством. Равнодушие сменилось отвращением, похожим на отвращение, которое испытывал к ней Юлиан. Эмели понятия не имела, что сделала не так и чем навлекла на себя их гнев. Неужели один ее вид внушал им отвращение? Неужели она такая уродливая, такая жалкая? Эмели вспомнила, как он просил ее руки. Да, все происходило в спешке, но ведь в его голосе были тепло и нежность, разве нет?
— Смотри, что ты натворила, — швырнул приборы на стул Юлиан.
— Почему ты так со мной обращаешься? Что я тебе сделала? — Эмели сама удивилась тому, откуда у нее взялось мужество высказать все то, что у нее так долго было на сердце.
Юлиан ничего не ответил. Только смерил ее презрительным взглядом черных глаз, встал и вышел вслед за Карлом.
На самом деле Эмели подозревала, почему ее не берут собой. Жене не место в пивной у Абеля, куда мужчины непременно захаживали. Поразительно, но они всегда успевали к сумеркам, когда надо было зажигать маяк.
Хлопнула дверца шкафа, и Эмели подпрыгнула на месте. Странно. Входная дверь закрыта, откуда взяться сквозняку? Она замерла и вслушалась в тишину дома. Ни звука. Кроме нее, в доме никого не было. И все же, тщательно прислушавшись, она различила его — звук мерного дыхания, — но непонятно было, откуда он исходит. Словно дышал сам дом. Внезапно звук прекратился, и дом снова погрузился в тишину.