— Не забудьте о цветах… — просто сказал Луи.
— Спасибо, Луи, ты незаменим.
— Надеюсь.
Вот до чего дошел Камиль: просить своего сотрудника напомнить, чтобы он подумал о жене. Он яростно развернулся, потому что уже прошел цветочный магазин, даже не заметив, и буквально уперся лбом в грудь мужчины.
— Извините…
— Ничего, майор, все в порядке.
Еще не подняв головы, Камиль узнал голос.
— Теперь вы за мной следите? — раздраженно спросил он.
— Я просто старался вас где-нибудь перехватить.
Не говоря ни слова, Камиль продолжил путь. Бюиссон, разумеется, без труда догнал его.
— Вам не кажется, что вы повторяетесь? — спросил Камиль, резко останавливаясь.
— У нас есть время выпить по рюмочке? — спросил Бюиссон, приглашающим жестом указывая на кафе, словно они оба рады случайной встрече.
— У вас — возможно, у меня нет.
— И вы повторяетесь. Послушайте, майор, приношу вам извинения за ту статью. Я был задет за живое, как говорится.
— Какую статью, первую или вторую?
Мужчины остановились прямо посреди тротуара, и так не широкого, мешая прохожим, которые спешили сделать покупки до закрытия магазинов.
— Первую… Вторая была чисто информативной.
— Именно, мсье Бюиссон, мне представляется, вы слишком хорошо проинформированы…
— Это наименьшее, чего можно ждать от журналиста, верно? Вы не можете меня в этом упрекать. Нет, я чувствую себя неловко из-за вашего отца.
— Вряд ли это вас сильно беспокоит. Похоже, вы любите легкую добычу. Надеюсь, вы воспользовались случаем, чтобы подбить его на годовую подписку.
— Ну же, майор, я угощу вас кофе. Пять минут.
Но Камиль уже развернулся и пошел дальше. А поскольку журналист продолжал идти следом, спросил:
— Чего вы хотите, Бюиссон?
Теперь в его голосе было больше усталости, чем гнева. Наверное, вот так журналист обычно и добивался своего: измором.
— Вы-то сами верите в эту историю с романом? — спросил Бюиссон.
Камиль и раздумывать не стал:
— Если честно, то нет. Просто удивительное совпадение, не более того. Возможный след, и все.
— И все же вы в него верите!..
Бюиссон был куда лучшим психологом, чем думал Камиль. Он пообещал себе, что больше не будет его недооценивать. Он уже дошел до двери дома.
— Я верю не больше вашего.
— Нашли что-нибудь другое?
— Неужели вы всерьез полагаете, что, если бы мы нашли что-нибудь другое, — ответил Камиль, набирая код на домофоне, — именно с вами я бы пустился в откровения?
— А Курбевуа как в книжке Эллиса, это тоже «удивительное совпадение»?
Камиль замер на месте и обернулся к журналисту.
— Я предлагаю вам обмен, — продолжил Бюиссон.
— Я не ваш заложник.
— Я придержу информацию на несколько дней, чтобы вы могли продвигаться без помех…
— В обмен на что?
— Впоследствии вы мне дадите небольшую фору, вот и все, всего несколько часов. Так будет по-честному…
— А если нет?
— Ну, майор! — ответил Бюиссон, изобразив глубокий вздох сожаления. — Разве вам не кажется, что мы могли бы договориться?
Камиль посмотрел ему в глаза и улыбнулся:
— Ну, до свидания, Бюиссон.
Он толкнул дверь и вошел. Завтра предстоит тяжелый день. Очень тяжелый.
Открывая дверь квартиры, он воскликнул:
— Черт!
— Что случилось, милый? — раздался голос Ирэн из гостиной.
— Ничего, — ответил Камиль, подумав: «Цветы…»
— Ну, они ей понравились?
— Что?..
— Цветы ей понравились?
— И представить себе не можешь.
По его тону Луи понял: что-то произошло, и не стал настаивать.
— У тебя газеты есть, Луи?
— Да, в кабинете.
— Ты их прочел?
Луи довольствовался тем, что откинул прядь правой рукой.
— Я должен быть у судьи через двадцать минут, Луи, так что расскажи мне вкратце. Ну…
Он сверился с часами. Они с Ле-Гуэном договорились встретиться на площади. Он зашел к себе в кабинет и, не снимая пиджака, начал собирать документы, которые ему понадобятся во время встречи.
— Курбевуа равно «Американский психопат», вся пресса в курсе.
— Какой говнюк! — пробормотал Камиль.
— Кто говнюк? — поинтересовался Луи.
— Ах, Луи, говнюков полным-полно. Но Бюиссон, парень из «Ле Матен», среди них чемпион.
И рассказал о вчерашней встрече.
— Ему мало было выдать информацию. Он еще передал ее всем коллегам, — прокомментировал Луи.
— А чего ты хочешь, он парень щедрый. Себя не переделаешь. Слушай, вызови мне машину, ладно? Не хватает только, чтобы я опоздал.
На обратном пути, в машине Ле-Гуэна, Камиль наконец решил просмотреть газеты. Судья ограничилась тем, что упомянула о них. На этот раз заголовки были у него перед глазами, и он понимал ее гнев.
— Я взялся за дело как полный болван, да? — спросил он, листая первые страницы.
— Да ладно тебе, — бросил Ле-Гуэн, — не уверен, что у тебя был выбор.
— Знаешь, для начальника ты мил. Привезу тебе килт.
Пресса уже подобрала прозвище для убийцы: Романист. Начало славы.
— По-моему, ему это понравится, — заметил Камиль, надевая на нос очки.
Ле-Гуэн с удивлением повернулся к нему:
— Тебя это вроде бы не слишком трогает, судя по всему… Тебе грозит снятие с должности за нарушение субординации и отстранение от дела за нарушение тайны следствия, но ты и в ус не дуешь.
Руки Камиля упали на газету. Он снял очки и посмотрел на друга.
— Меня это достало, Жан, — проговорил он, совершенно подавленный, — ты просто представить себе не можешь, как меня это достало!
В конце дня Камиль зашел в кабинет Армана, когда тот вешал трубку. Прежде чем поднять глаза на Камиля, он медленно огрызком карандаша из «Икеи», от которого осталось всего несколько миллиметров, вычеркнул одну строчку на информационной распечатке, развернутые листы которой свисали со стола до самого пола.