– Что до этого Джонни Кидда, – говорил Маккернан в другой раз, когда они наблюдали за приливом на пляже в Камбер-Сэндз, – у него был правильный подход. Разбился насмерть, не дожив до тридцати, автомобильная катастрофа, бац – и готово! И Эдди Кокрейн, и Джеймс Дин тоже. Пока не стал стариком и не выдохся. – Маккернан замолчал, чтобы закурить. – Когда Кокрейн погиб в этой аварии, Джин Винсент тоже чуть не загнулся. Сломал себе ногу, уже до того сломанную. Урод несчастный, он и так уже чуть не до смерти допился, пил по-черному, не стоило ему так попадать… Я его один раз видел, меня дядя возил на его рок-концерт, в Лоустофт, кажется. Это в составе Грейт-Ярмута. Мне было восемь или девять. И вот этот жирный малый выходит на сцену, а на ноге шина. Черная кожа. Морда вся опухшая, глаз почти не видно. Очень трогательно. А через несколько месяцев он умер от язвы. От язвы! Что за мерзкая смерть! – Он схватил Доналда за ворот рубашки: – Если я переживу тридцатник, а ты еще будешь жив, разыщи меня и пришей, понял?! Разыщи, мать твою, и пришей, мне теперь уже все равно. Обещаешь? Обещаешь, мать твою так?!
Конечно, Доналд ему пообещал. А что еще он мог сделать?
А теперь Маккернану уже далеко за тридцать. Ближе к сорока. И он сидит в тюряге, где ни с кем за все эти годы и словом не перемолвился, ничего даже отдаленно похожего на беседу, за все эти годы.
Что бы стал делать Маккернан, если бы оказался здесь?
Еще одна машина из постоянно прибывающего потока, текущего мимо парка, медленно подъехала к тротуару и, замедлив ход, остановилась. Доналд поднялся, не сводя глаз с мужчины в синем костюме, который вылез из нее, запер дверцу, быстро оглянулся вокруг и исчез за дверью с буквой «М».
Доналд вошел в туалет и направился к писсуарам. Человек в синем костюме был здесь единственным посетителем. Доналд встал через два места от него и расстегнул «молнию» на ширинке. Через пару секунд он бросил взгляд в сторону мужчины, и тот ему подмигнул. Ему за пятьдесят, решил Доналд, круглое красное лицо, лишний вес. Человек снова подмигнул, и Доналд кивнул в ответ.
Не застегивая ширинку, мужчина отступил назад и зашел в одну из кабинок, оставив дверь открытой. Доналд видел, что он сел там, спустив брюки до колен.
Доналд резко повернулся, шагнул к нему и с силой врезал ногой по двери, распахнув ее полностью. Мужчина заорал и попытался встать, но тут увидел нож в паре дюймов от собственного лица.
– Нет! Не надо! Пожалуйста!
– Карманы выворачивай, живо! – Так, бумажник, мелочь, ключи. – Положи! Положи все на пол! А теперь подвинь ногой ко мне, сюда!
Доналд подобрал бумажник, деньги, а ключи от квартиры отбросил пинком к стене.
– Ключи от машины!
– Нет, не надо!
Нож дернулся вверх, прямо к его глазам, и человек, вздрогнув, прикрыл лицо локтем. Доналд ударил его в грудь.
– Ключи от машины, быстро!
Он выхватил связку из руки мужчины и отскочил назад, с грохотом закрыв дверь кабинки. Маккернан несколько раз пускал его за руль, когда сам был слишком вымотан или слишком пьян, и Доналд сейчас волновался, сумеет ли он вспомнить все, что нужно. Ему понадобилось несколько минут, чтобы завести машину и разобраться с переключением передач, а мужчина в синем костюме все это время сидел в своей кабинке в спущенных брюках и плакал.
К лондонскому вокзалу Сент-Панкрас поезд должен был прибыть практически вовремя. В пути Элдер читал и смотрел в окно, стараясь отключиться от разноголосого шума – почти все вокруг трепались по своим мобильникам. После нескольких дней совершенно отвратительной погоды, причина которой заключалась в чем-то произошедшем (или, наоборот, не произошедшем) над Азорами, утро сегодня было ярким и солнечным, трава в полях блестела серебром. Он читал «Сокол для батрака» Барри Хайнса, о мальчике из заброшенной деревушки, воспитывающем охотничьего сокола. По этому роману был снят фильм, но Элдер его не видел. Маленький, тщедушный ребенок, которого все обманывают; над ним издеваются в школе, на него почти не обращают внимания дома. Настоящего сокола у него нет, вместо этого он приручил пустельгу, и та научилась возвращаться к нему на руку, и если бы он не полюбил эту птицу, у него бы вообще ничего в жизни не было. Просто плыл бы себе по течению. И кем бы он стал в итоге?
Когда мы взрослеем, размышлял Элдер, из какой бы семьи мы ни происходили, нам всегда нужно что-то еще, что-то дополнительное, помимо семьи. Для Кэтрин это спорт, для Сьюзен Блэклок было драматическое искусство, а для Шейна Доналда… а для него это был Алан Маккернан. Ярмарки и ранний рок-н-ролл да еще стремление хоть кому-то причинить боль. А потом секс и снова боль. И полная власть над кем-то. И вот теперь, после тринадцати лет в тюрьме – половина его жизни! – а потом под надзором полиции, он подался в бега. Бродит где-то сам по себе. И наверное, чинит зло.
Солнце по-прежнему ярко светило на поля, тенью выделяя деревья; вот маленький ребенок, ехавший рядом с матерью на трехколесном велосипеде, остановился и помахал проходящему поезду ручонкой. Элдер захлопнул книгу и прикрыл глаза. Менее чем через двадцать минут он будет в Лондоне.
Район Лондона, в котором обитала Шиобан Бенэм, располагался на значительном расстоянии от ближайшей станции метро; улицы вокруг Сент-Панкрас были наглухо забиты машинами, длинная очередь на такси продвигалась медленно. Элдер посмотрел по карте и решил, что лучше пойти пешком. Проститутка на углу Гудз-уэй едва взглянула в его сторону, когда он проходил мимо. Лет семнадцать, подумал Элдер, максимум восемнадцать, на шее царапины, длинные рукава скрывают следы уколов.
Противоположную сторону улицы занимали разнообразные авторемонтные мастерские вперемежку с магазинчиками, торговавшими подержанной офисной мебелью и сомнительным антиквариатом. Небольшой парк сменился территорией больницы Сент-Панкрас, потом Элдер миновал новые офисные здания и вход в Центр садоводства; улица поднималась все выше, уходя от канала. Теперь пошли жилые дома, низкие здания из пожелтевшего кирпича, а за ними – террасные дома поздневикторианского периода, потом Камден-сквер. Улица Саут-Виллас ведет с холма вниз; солидные особняки, уже давно разбитые на отдельные квартиры. Шиобан жила в третьем по счету доме, на третьем этаже. Фамилия – Бенэм – была аккуратно выписана красными чернилами на карточке, висевшей рядом с дверью вместе с другими.
– Вы не сантехник?
– Боюсь, что нет.
– Тогда вы полицейский.
– Признаю свою вину.
– Поднимайтесь.
Шиобан оказалась ниже ростом, чем Элдер себе представлял, кожа бледная, рыжие волосы устрашающе торчат дыбом. Даже не рыжие, а алые, Элдер бы так их назвал, если бы его спросили. На ней были джинсы и длинная свободная белая рубаха без воротника. Ноги босые.
– Каждый раз, как только включаю стиральную машину, сразу заливаю в кухне весь пол, – пожаловалась она, поднимаясь по лестнице. – Вы, случайно, не разбираетесь в стиральных машинах, а?