– Мама сказала, что ты звонил.
– Да. Подумал, что хорошо бы нам увидеться.
– Вечером?
– Да.
– Хорошо, я свободна.
– Единственное, что меня…
– Ты сам не можешь.
– Да нет, просто я жду звонка…
– Почему бы тебе не завести себе мобильник, папа? Давай вступай в двадцать первый век, мы уже вступили.
– Кэт…
Но она уже повесила трубку. Элдер подумал о бутылке «Аберлура», что осталась наверху, в его комнате; потом подумал о Линде Шрайвер, потягивающей белое вино в ожидании, когда муж и сыновья вернутся домой. Нет уж, лучше вскипятить чайник, заварить себе чашечку чаю, взять какую-нибудь книгу, способную создать настроение… Он уже дочитал «Сокола для батрака» и теперь подумывал взяться за Диккенса. У него уже имелся «Дэвид Копперфилд», может быть, это могло его заинтересовать. Толстенная, правда, книга, с собой таскать неудобно. Но когда он устроился в одном из «серьезных», очень удобных кресел Уилли Белла, чтение так увлекло его, что он и не заметил, как прошел целый час. А потом позвонил Роб Шрайвер:
– Алло, это Роб.
Голос звучит очень устало, подумал Элдер, он всего три слова произнес, но в них чувствуется, как он вымотался, устал от мира, ощущает себя старше собственного возраста, старше, чем должен быть. Вероятно, на нем лежит слишком большая ответственность, работа полна стрессов, а может, это результат поездок общественным транспортом в Манчестер и обратно или еще что-нибудь, что для него слишком большая нагрузка. А может, у него просто был скверный день.
И еще Элдер подумал, не ухудшит ли состояние Роба предстоящий разговор.
– Я по поводу Сьюзен Блэклок, – сказал он.
– Да, Линда мне говорила.
Ну еще бы, конечно, говорила, подумал Элдер.
– Вы ничего нового не узнали? – спросил Роб Шрайвер.
– Боюсь, что нет. А очень хотел бы.
– Да уж, – тяжело вздохнул он. Потом сказал более бодро: – Вы что-то конкретное хотели выяснить? Не уверен, что смогу вам помочь, это же было столько лет назад… Но, конечно, если я что-то могу…
– Я тут разговаривал с Шиобан…
– Шиобан Бенэм?
– Да. Она мне рассказала о том случае, когда вы все отправились в Ньюкасл на спектакль Национального…
– Нет, не так.
– Простите?
– Она ошиблась. Если это был Ньюкасл, то спектакль был не Национального театра, а Шекспировской труппы.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Но это все же был «Король Лир»?
– А-а, вы про тот спектакль, который так и не состоялся! Занавес заело, он никак не хотел открываться. Мы купили пиццу и ели ее на обратном пути.
– Значит, домой вернулись рано?
– В полдесятого. Может, в десять. Самое позднее – в десять тридцать.
– И что потом? Вас всех высадили разом, возле школы?
– Да, обычно так оно и бывало. Но в тот вечер нас так рано не ждали. Некоторым пришлось звонить родителям, чтобы те приехали и забрали их, это я помню. Со мной, во всяком случае, было именно так.
– А с остальными?
– Не помню. Наверное, Латам развез их по домам.
– Понятно. Что же, спасибо, что позвонили.
– И это все?
– Думаю, да. Пока что.
– Понимаю.
– У вас, случайно, нет телефона Стивена Брайана? – спросил Элдер. – Или адреса? Шиобан сказала, что у вас может быть.
– Да, есть. И телефон, и адрес, записаны где-то. Подождете? Я поищу.
В трубке раздался стук, когда ее на что-то положили. В отдалении Элдер слышал голоса, звучавшие то громче, то тише, – какие-то семейные разговоры.
– Вот, нашел, – раздался наконец голос Роба. Адрес оказался в Лестере, всего в сорока пяти минутах езды. – Послушайте, – сказал вдруг Шрайвер, понизив голос. – Если вы и впрямь узнаете что-то о Сьюзен… я понимаю, это маловероятно через столько лет… но можно вас попросить дать мне знать об этом?
– Если хотите.
– И еще. Линда… все это ее расстраивает, так что, может, я дам вам номер своего мобильного?..
– Давайте.
– Вы понимаете меня?
– Думаю, да.
Элдер записал номер, еще раз поблагодарил Роба и повесил трубку. Возможно ли такое – сохранять влюбленность в человека в течение тринадцати лет, даже не влюбленность, а страсть? Видимо, ничуть не труднее, чем разжигать в себе ревность, постоянно подпитывая ее и наблюдая, как она растет.
И к кому это относится в большей степени – к Робу и Линде Шрайвер или к самому Элдеру и Джоан?
Ему больше не хотелось сегодня браться за «Дэвида Копперфилда»; он уже достаточно прочитал, чтобы понять, что события там будут развиваться только к худшему, а улучшения наступят еще не скоро. Полчаса спустя он лежал в постели и, к собственному удивлению, уже засыпал. Но рано утром его разбудил Уилли Белл, вернувшийся домой навеселе, – он принялся хлопать дверями и потчевать соседей пронзительным исполнением «Дэнсинг Куин», транспонированной им для такого случая в шотландский стиль.
По ночам он лежал без сна и ждал ее прихода. Стало уже холоднее, и ему пришлось накрыться поверх спального мешка еще двумя одеялами. Вокруг не прекращалось всякое движение: даже на окраине города жизнь никогда не замирала до конца. И звуки. И запахи. Запахи поп-корна и хот-догов, выхлопа дизельных движков и еще чего-то вроде горящей резины, медленно горящей резины, испускающей едкий дым где-то вдалеке отсюда.
Он прислушивался к звукам ночи, и иногда ему казалось, что он слышит, как щелкает замок фургона, когда она закрывает за собой дверь; иной раз он слышал ее шаги, когда она приближалась, а иногда, вот как сегодня, все было точно так же, как в первую их ночь, когда она поразила его своим появлением, хотя тогда он спал, а сейчас лежал и ждал.
Сколько это уже продолжается? Неделю? Нет, меньше.
Эйнджел откинула одеяла и расстегнула «молнию» спальника, чтобы забраться внутрь.
– Осторожно, – предупредила она. – Я страшно озябла.
– Не имеет значения.
– Снаружи холодно.
– А здесь не холодно.
– У меня ноги совершенно закоченели.
– Ничего страшного.
– Да нет же, они просто ледяные.
– Сейчас я их согрею.
– Не прикасайся к ним!
– Не глупи. Прижмись лучше ко мне.
– А не заорешь?
– Я ж сказал, прижмись.
– Ну ладно. Только я тебя предупредила.