– Ничего. Порезался.
– Чаю хочешь?
– Ага, почему бы и нет…
На дне раковины еще виднелись несколько капель крови, и Эйнджел смыла их, пока ждала, когда закипит чайник.
Все шло прекрасно до второй половины следующего дня. Ни Шейн, ни Эйнджел ни словом не обмолвились о том, что произошло между ними в прошлую ночь; Эйнджел отправилась готовить к работе свой павильон, Шейн принялся мыть надувную горку. От автодрома доносилась музыка, хотя посетителей еще не было, да и сам автодром пока не работал. Музыка привела Шейна в хорошее настроение, некоторые из этих вещей он слышал в тюрьме, песни то ли группы «Куин», то ли «АББА», а потом даже Элвис – «Олл шук ап», «Тедди-беар», «Лавин' ю». Шейн подпевал, пока мыл горку, и вспоминал, что Маккернан говорил про Элвиса Пресли, что ему надо было бы умереть, пока еще был молодой и стройный, а не жирный и старый, а Шейн и не знал, прав он или нет.
Но вот в парк аттракционов начали просачиваться первые посетители, маленькими группками, мальчишки лет по десять-одиннадцать, а потом и малышня со своими мамашами, а иногда и с папашами, и Шейн принимал деньги, отсчитывая сдачу, проверяя одновременно, все ли сняли обувь, перед тем как взобраться по веревочной лестнице наверх, и стараясь отслеживать, сколько раз каждый мальчишка уже съехал вниз, и вытаскивая из толпы тех, кто пытался пробраться тайком и скатиться бесплатно, или же получая от их родителей дополнительную плату, что было еще лучше.
Время летело быстро, и скоро ему удалось забыть все, что случилось прошлой ночью, и не думать о том, что скверного может случиться еще.
Потом он заметил, что Эйнджел устроила себе перерыв – сидит еще с четырьмя рабочими парка, в основном парнями, и с ними какой-то чужак, незнакомый. Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти себе подмену на надувную горку, после чего он направился к этой группе. Крэйг, обслуживавший автодром, познакомил его с чужаком. «Это Брок», – сообщил он. А Брок при ближайшем рассмотрении оказался одним из этих брюхатых и бородатых рокеров, которым нравилось именовать себя «Ангелами ада». Шейн не раз встречался с ними в тюрьме, и чаще – когда он был с Маккернаном. У этого все руки были в татуировках, и шея тоже, да еще змея и череп рядышком друг с другом красовались у него на животе, жирном и бледном, мешком нависавшем над поясным ремнем, так что футболка все время задиралась вверх, когда он откидывался назад и разражался хохотом, рыгал и снова хохотал.
– Держи, – сказал он, бросая Шейну банку пива «Хейнекен» из батареи, стоявшей у его ног.
Шейн поймал банку и открыл ее, пиво при этом выплеснулось наружу, и Брок снова заржал.
– Зря продукт переводишь, – сказал он. Потом плотоядно покосился на Эйнджел: – А лучше было бы вот эту девочку облить – классный был бы видок!
– Даже и не мечтай, – бросила Эйнджел, а Шейн лишь прикусил язык.
Выпили еще пива, и Брок с Крэйгом принялись обсуждать сравнительные достоинства мотоциклов «нортон» и «кавасаки», а потом разговор как-то снова перешел на Эйнджел, вроде как она и понятия не имеет о том, что такое крутой балдеж, пока ее не поимел настоящий мужик, разложив прямо на заднем сиденье мотоцикла «Харлей-Дэвидсон-750».
– Даже и не мечтай, – повторила Эйнджел и встала, собираясь уйти.
Вот тут Брок и попытался неуклюже облапить ее, а она отшатнулась в сторону. Шейн, вскочив на ноги, велел байкеру держать свои грязные лапы при себе.
– Если б у меня не было такое клевое настроение, – ответил ему Брок, – я б тебе щас головку твою траханую открутил и засунул бы прямо в твою сраную задницу.
При этом Крэйг и другие взорвались хохотом. Брок заржал громче всех, особенно когда Шейн повернулся и пошел прочь, преследуемый новыми взрывами издевательского хохота.
Эйнджел, не понимая, куда он пошел, попыталась его остановить, но Шейн оттолкнул ее и направился прямо к фургону. Через секунду он выскочил оттуда и быстро пошел назад, прямо к группе, все ускоряя шаг, особенно последние метров десять, а потом всадил нож Броку в живот и дернул лезвие вверх, вспарывая обвисшую бледную кожу.
Брок непонимающе пялился на него, полуоткрыв рот, слишком пораженный, чтобы визжать или орать, потом обеими руками обхватил живот, словно пытаясь удержать свои внутренности. Шейн плюнул ему в лицо, повернулся, одной рукой обняв Эйнджел, и пошел обратно к фургону. Никто за ним не последовал, ни один не посмел тронуться с места.
Забравшись в фургон, Шейн уронил нож на пол.
– В этом не было никакой необходимости, – заметила Эйнджел.
– Ага, – ответил он. – Но я это сделал, черт меня дери.
Он уже доставал свои вещи с узкой полки и засовывал их в сумку – футболку, тонкий свитер, белье.
– Что это ты делаешь?
– А ты не видишь?
Эйнджел закрыла глаза и отвернулась.
Он пошел к двери, на ходу погладив ее по руке.
– Ты вернешься?
– Может, и вернусь. – Наклонившись, он поднял с пола нож и сунул его в сумку. – Скажи Отто, через пару дней вернусь.
Эйнджел быстро захлопнула за ним дверь, не в силах смотреть, как он уходит.
Первое текстовое сообщение по мобильнику Элдер получил утром в субботу. Оно было от Кэтрин. Когда он добавил в него необходимые гласные и согласные, а также толику здравого смысла, оказалось, что она нынче после обеда участвует в межклубных соревнованиях в Лоуборо.
Кэтрин должна была бежать на двести метров, а потом участвовать в эстафете четыре по сто. В этих видах она была не особенно сильна, но все же имела приличные результаты на тренировках, а кроме того, там будут и ее товарищи по команде, они тоже помогут. Участников забега была целая толпа, но беговая дорожка в хорошем состоянии, да и погода почти идеальная: не слишком жарко, а ветер скорее можно было назвать легким бризом. Кэтрин на жеребьевке перед забегом на двести метров досталась крайняя внешняя дорожка. Это здорово, если любишь мчаться впереди всех и первым входить в поворот, ощущая себя в полном одиночестве, но менее удобно, потому что, если все время не оборачиваться, никогда не знаешь, где находятся остальные бегуны, а вот оборачиваться-то как раз и не следует.
Когда спортсменки прошли половину дистанции и немного подравнялись, впечатление было такое, что Кэтрин неоспоримо лидирует; вот прошли половину финишной прямой, уже видно ленточку, и тут еще три девушки нагоняют ее; в последний момент Кэтрин успела их заметить краем глаза и рванулась вперед, надеясь на финальный спурт, который так и не материализовался. Мертвый гит, подумал Элдер, ее теперь не выделить из всей группы, финишировавшей одновременно, не отделить от соперницы из «Лоуборо харриерс»; однако в итоге оказалось, что Кэтрин оттеснили на четвертое место – она отстала на пять тысячных секунды.
Когда объявляли результаты, он стоял рядом с ней и, помня, как она переживала в прошлый раз на стадионе «Харви-Хэдден», опасался, что и теперь она может впасть в депрессию, но нет, она отнеслась к этому вполне философски.