— Хорошо. Если что-нибудь вспомните, пожалуйста, дайте нам знать. А теперь я хотел бы ещё кое-что прояснить. Как я понял, в день убийства Мидори вышла из дома в шесть двадцать пять, и направлялась она в «Эмеральд вью», где собиралась выступить с музыкальной программой. В это время ваша матушка, будучи простужена, находилась у себя наверху, а домработница ровно в шесть ушла домой. Вы читали в гостиной, и Мидори заглянула туда, чтобы попрощаться. Я правильно понял?
— Да. Именно так всё и было.
— А когда Мидори ушла, вы всё время так и оставались в гостиной за чтением?
— Ах, нуда… Как же я забыла?! Просто во время нашего прошлого разговора, когда нашли её тело, я, видимо, была очень взволнована. Сразу после ухода сестры, примерно в половине седьмого, мне позвонили из Токио. Мне звонила редактор журнала, для которого я иногда делаю иллюстрации. Мы говорили о работе, и это заняло, наверное, минут двадцать. Помню, что не успела я повесить трубку, как мне сразу же позвонили из «Эмеральд вью» — интересовались, почему Мидори до сих пор не появилась. Ну а потом и вовсе началась суматоха, и сюда пришли из отеля люди, разыскивавшие её.
— Расскажите-ка поподробнее об этом телефонном звонке из Токио. Это был запланированный звонок, вы ждали его?
— Наверное. Я сейчас не помню.
— Понятно.
Эда с удовлетворением воспринял тот факт, что у Аканэ имелось неоспоримое алиби на момент убийства Мидори. То, что Мидори была дома до шести часов двадцати минут, подтвердила не только Аканэ. Такие же показания дал и управляющий отеля «Эмеральд вью». В тот вечер Мидори должна была играть на приёме в честь местного политика, и её отец, зная о её забывчивости и привычке опаздывать, попросил управляющего позвонить ей домой и напомнить о выступлении. Тот позвонил в двадцать минут седьмого, трубку сняла сама Мидори и сказала управляющему, что уже выходит.
Таким образом было доказано, что Мидори оставалась в живых по меньшей мере до шести двадцати двух или около того. Следовательно, Аканэ, разговаривавшая по телефону с Токио с шести тридцати до без десяти семь и потом сразу же снявшая трубку, когда позвонили из отеля, попросту не могла за это время сбегать в гараж, убить сестру, отогнать машину в заросли и вернуться. Машина с людьми, посланными разыскать Мидори, прибыла к дому Нагахара около семи, и на тот момент Аканэ стояла на пороге, ожидая их.
Разумеется, тот телефонный звонок из токийского журнала необходимо было проверить, но Эда был почти уверен, что всё окажется так, как сказала Аканэ.
Для Эды было важно, что у Аканэ имелось лишь смутное алиби на момент убийства Йосими и при этом весьма надёжное и солидное алиби на момент смерти Мидори. Вот если бы ему ещё удалось доказать её участие в заговоре с Дайго…
Аканэ была единственной, с чьих слов они узнали о мужчине, следовавшем за Мидори по тропе, когда та вечером четвёртого марта шла на урок. Впоследствии она, разумеется, не признала в этом мужчине Дайго, поэтому не исключено, что она водила их за нос, пытаясь сбить со следа.
Эда поднялся, сказав, что ему пора, но на прощание остановил на Аканэ задумчивый взгляд.
А она вдруг сказала:
— Несколько минут назад вы показывали мне фотографию. Такого человека я никогда не видела в нашей округе, но скажите, он что, подозреваемый по делу об убийстве моей сестры?
— Да. По крайней мере на настоящий момент.
— И откуда он? Кто он такой?
— Прошу меня извинить, но я пока не имею права распространяться об этом.
— Ах вот как… — Взгляд Аканэ, казалось, потух, и она отвернулась к окну, за которым вовсю сияло солнце. — Просто любопытно, кто он такой. Он показался мне интересным мужчиной. Но конечно, если он окажется убийцей моей сестры, я буду ненавидеть его всю оставшуюся жизнь.
Почему их преследовали? Этот вопрос не выходил у Кохэй Дайго из головы все эти суетные дни, что начались после опубликования результатов новых лабораторных тестов конфет «Попико». Зачем полиция устроила за ними слежку? Разумеется, Дайго не был вполне уверен, что именно полицейские ломились в дверь, когда женщина выбежала из номера. И всё же в тот момент он интуитивно почувствовал, что это была полиция. Он сгрёб со стола книги, затолкал их в сумку, сорвал с вешалки плащ и удрал через сад.
Через прилегавшую к ресторану часть сада он проник в вестибюль отеля, а оттуда через главный вход на улицу. Там ему повезло — он прыгнул в только что освободившееся такси и велел водителю везти его к Токийскому вокзалу. Сначала он хотел добраться до аэропорта Ханэда и оттуда вылететь в Фукуоку, но, сообразив, что полиция может вести наблюдение за аэропортом, передумал и взял билет на «молнию» до Осаки. Там он переночевал в привокзальном отеле и на следующее утро вылетел в Фукуоку.
Поначалу он подумывал о том, чтобы заглянуть к своей престарелой тётушке в Тэннодзи и попросить её в случае прихода полиции сказать, что он навещал её восьмого марта. Но он был так физически и душевно измождён, что решил попросту отбросить в сторону все мысли о совершённом им убийстве. К тому же он не был уверен, что его почтенная тётушка не начнёт задавать вопросы.
Так, пребывая в полном смятении, он благополучно вернулся к работе в университете.
С тех пор как ещё прошлой весной началась вспышка раковых заболеваний у детей, принимавших в пищу конфеты «Попико», и с тех пор как благодаря его отчёту ответственность за это целиком легла на плечи «Минами фудз», история эта постепенно приобрела широкую известность по всей стране. Разумеется, средства массовой информации и общественность на все лады прославляли его достижение. Эта реакция оказалась гораздо более ошеломляющей, чем он ожидал, и даже в университете в вопросе, связанном с его назначением на должность Йосими, чаша весов склонилась в его пользу.
Телефон в лаборатории буквально разрывался на части от звонков, Дайго со всех сторон атаковали предложениями и просьбами дать интервью, произнести речь или написать статью. Когда занятия весной подошли к концу, этот шквал звонков и визитёров переметнулся к нему домой.
Однако, несмотря на такое повышенное внимание к своей персоне, внутри себя он чувствовал пустоту. Он даже сам замечал, что в последнее время стал рассеянным, забывал отвечать, когда к нему обращались его заместитель Ямада или жена Сихоко. Нервы его были на пределе. Он начал задумываться над тем, как выглядит для окружающих. Наверняка они уже заметили за ним эти странности.
Судьба словно посмеялась над ним. Всего каких-то полгода назад, ещё до поездки в Париж, он был совсем другим человеком — тщеславным и самонадеянным, — и, возможно, это как раз и привело его к приступам пессимизма. Он не мог отделаться от предчувствия, будто стоит на краю пропасти и времени у него осталось совсем мало. Теперь, перебирая в голове всю цепочку событий, он понимал, какой грандиозный и страшный план они с Фумико осуществили. Волновал его теперь только один вопрос — зачем всё это было нужно, если он не может снова встретиться с Фумико и спокойно, без помех, воссоздать атмосферу и настроение того вечера в Барбизоне?