Дарвин пришел в себя от воплей и грохота. Машину окружили какие-то люди с фонарями и факелами. Много людей. С раскрашенными лицами и зубами, заостренными напильником. Странные личности восторженно молотили по помятому кузову. Он действительно видел их или ему мерещилось? Дарвин снял очки. Машина лежала на боку, немного наклонившись в сторону осыпи. Воздух из подушек безопасности вышел, и те обвисли, словно огромные медузы. Правый глаз заплыл. Шея болела. И колено. Прибор слежения пищал равномерно. Значит, Ракким и Сара снова остановились. Возможно, наблюдали за ним с удобного места. Пикник под дождем. Наслаждайся зрелищем, фидаин. В зеркале заднего вида он увидел, как пришельцы, крича и завывая, пытаются вскрыть ломами багажник. Во рту появился вкус крови. До чего приятно оказаться самым желанным гостем на празднике.
Из темноты выплыл жирный тип с голым торсом. Волосатые сиськи трепыхались как у свиноматки. Он решительно замахнулся клюшкой для гольфа.
Дарвин едва успел прикрыть глаза рукой, когда лобовое стекло разлетелось вдребезги. Пока его выволакивали из машины, он незаметным движением извлек нож и ощутил, как стеклянный клык оставил на спине длинный порез. Ассасин почти ласково загнал лезвие в пупок толстяка, вытащил и снова воткнул, повернув клинок в момент самого глубокого проникновения.
Остальные не обратили внимания на звуки, вырвавшиеся из горла владельца клюшки. Слишком уж увлеченно они пинали гостя по ребрам, орали ему прямо в лицо, пытались сдернуть пиджак и ощупывали карманы в поисках денег. Какой-то сопляк поприветствовал ассасина, ударив фонарем по уху. Дарвин в ответ ткнул его ножом. Еще один толстяк в пропитанной водой армейской куртке врезал ему коленом под живот, и гость поблагодарил радушного хозяина взмахом лезвия сквозь горло. Все новые и новые люди спешили присоединиться к веселью. Высоко подняв над головой светильники, они сбегали вниз по крутому склону. На товарищей, извивавшихся посреди розовых луж вперемешку с шипящими факелами, никто внимания не обращал. Кому не случалось поскользнуться? Раскрашенные безумцы перепрыгивали через тела менее удачливых коллег, с воодушевлением обсуждая сумму предстоящего выкупа.
Некоторые полагают, будто ассасины способны контролировать собственное восприятие времени. Они якобы двигаются слишком быстро либо слишком медленно, в любом случае — за границами привычных человеческих ощущений. Подобные домыслы, конечно, нисколько не соответствуют истине. Их всего-навсего научили определять самый подходящий момент для удара, видеть уязвимую точку, улавливать короткий интервал между вниманием и его отсутствием.
Он позволил хозяевам безжалостно колотить себя. Голова звенела от ударов, а нож танцевал в руке, каждый миг сменяя партнера. Осознавать происходящее раскрашенные стали, лишь увязнув в баррикаде из трупов, воздвигнутой вокруг гостя. Воспользовавшись небольшой передышкой, Дарвин наконец подставил лицо дождю и от души рассмеялся шутке, устроенной ему Раккимом. Восхитительно. Так жестко над ним давно никто не прикалывался.
Ребята недоуменно переглянулись. Они стояли вокруг, заляпанные грязью и кровью, а из спутанных волос и давно не мытых бород торчали застрявшие в них осенние листья. Мертвые листья. Раскрашенные подняли над головами дубины, биты, цепи и ножи. Заорали, изрыгая проклятия, и бросились в атаку.
— Это он? — Заслонив от дождя лицо ладонью, Сара кивнула на далекие мерцающие огоньки. — Оборотни нашли его? — Судя по тону, она решила, будто самое страшное позади.
Ракким задумчиво подбросил снятый с машины «жучок» и зашвырнул в кусты.
— Возможно.
Сара посмотрела на него.
— Ты говорил, что ему не выжить в аварии.
— Взрыва не было. Должен был взорваться топливный бак. Мы бы увидели вспышку, причем достаточно сильную, чтобы от нее, несмотря на дождь, загорелись деревья. — Вниз по склону катилась рассыпь факелов. Останься Ракким один, он бы вернулся и лично удостоверился, погиб ли ассасин в аварии. А если нет, то удалось ли ему пережить встречу с оборотнями. К сожалению, он не мог оставить Сару.
— Давай спустимся и посмотрим, — предложила она. — Что? Почему ты смеешься?
— Я люблю тебя…
Бак наконец взорвался, озарив лес пламенем, поглотившим свет факелов и фонарей. Раккиму почудилось, будто он разглядел взвившиеся в воздух тела.
Через мгновение они услышали грохот. Судя по запозданию звуковой волны, от места аварии их отделяло около четырех миль. Дождь быстро справился с огнем, лишь у двух или трех сосен, росших рядом с местом взрыва, загорелись нижние ветви. Факелы, заметно поредев, рассеялись по склону.
Сара держала его за руку, любуясь пожаром, словно фейерверком на собственной свадьбе.
— Нам нечего здесь больше делать? — Она повернулась к Раккиму. — Ассасин мертв?
Ракким поцеловал ее, наслаждаясь теплом мокрых от дождя, но теплых губ.
— Поехали домой.
После утреннего намаза
Бывший фидаин любовался спящей Сарой. Совсем недавно Ракким считал себя навсегда лишившимся этого удовольствия. Ее лицо наполовину скрылось под влажными от пота волнистыми темными волосами. Задернутые шторы почти не пропускали света, и ему казалось, будто ее тело испускает сияние, освобождая энергию, накопившуюся в процессе долгой любовной игры. За все время они не проронили ни слова, лишь стонали. Затем лежали, прижавшись друг к другу с закрытыми глазами и вспоминая, как взорвалась машина ассасина. Конфеты с цветами, конечно, помогают растопить сердце женщины, но ничто так не усиливает взаимные чувства, как совместно пережитый страх. Ракким наблюдал за ее дыханием, любовался пухлыми, слегка приоткрытыми губами. Вероятно, их создали для райских наслаждений. Или адских.
Несмотря на обещание огня и серы, христианское видение преисподней представляло собой жалкое подобие мусульманского ада. Отвергнувшим Аллаха предстояло вечно гореть в аду, причем сгоревшая кожа мгновенно заменялась новой, дабы муки повторялись снова и снова. Если попадание в христианский ад сулило довольно неубедительные мучения, то и рай предлагал в равной степени сомнительные наслаждения — жизнь после смерти на облаках среди ангелов с арфами. Мусульмане в раю обретали полноценное блаженство. Их ждали радости плотских утех в нескончаемом разнообразии среди непорочных дев и идеальных любовниц, и этот вечный экстаз считался заслуженной наградой за проявленное при жизни благочестие. Ракким провел кончиком языка по нижней губе Сары. Скорее всего, место в раю ему совершенно не светило, однако благодаря ей он все же пусть мельком, но сумел взглянуть на него. Нежное тепло, изгиб бедер… бывший фидаин никогда не ощущал себя ближе к Создателю, нежели в те моменты, когда находился внутри ее. Возносясь к вершинам блаженства, Ракким был почти готов простить себе все прегрешения. Он усмехнулся, припомнив, как Коларузо в подвале церкви уговаривал его исповедаться перед отцом Джо. Католики. Их Господь прощает все. Какая бесхарактерность.
Глаза Сары блеснули сквозь полуопущенные веки.