— Я отправляюсь туда работать, — объяснила я. — Пробуду там целый год.
— Ты собираешься жить с арабами?
— Ну, это ведь Алжир.
Все за столом замолчали, и я оценила их попытку не вмешиваться в мои дела.
— Почему ты едешь в Алжир? Ты что, сошла с ума? Может, существует какая-то причина, о которой я не знаю?
— Меня посылают совершенствовать компьютерную систему для ОПЕК, — объяснила я ему. — Это нефтяной консорциум. Он представляет организацию стран-экспортеров нефти, один из его центров располагается в Алжире.
— Что это за консорциум? — спросил Гарри. — Толпа людей, которые не знают, как выкопать яму в земле? Четыре тысячи лет арабы кочевали по пустыне, направляясь туда, где больше нравилось их верблюдам, и при этом не производили абсолютно ничего! Как ты можешь…
И тут, как раз вовремя, на пороге появилась Валери с большой супницей, источавшей аромат куриного супа. Она подкатила тележку, на которой стояла супница, к Бланш и принялась расставлять тарелки.
— Валери, что вы делаете? — спросил Гарри. — Не теперь!
— Мсье Рэд, — сказала Валери, которая была уроженкой Марселя и знала, как обходиться с мужчинами. — Я с вами уше десять льет. И фсе это время нье просиль вас указывать мнье, когда я дольшна подавать сюп. Почему я дольшна дельять это сейчас?
И, исполненная чувства собственного достоинства, она продолжила расставлять посуду.
Валери обошла всех и подошла ко мне, когда Гарри наконец пришел в себя.
— Валери, раз уж ты настаиваешь на супе, хотелось бы услышать твое мнение кое о чем, — сказал он.
— Ошень хорошо, — сказала она, поджимая губы и приближаясь, чтобы налить супа Гарри.
— Ты знаешь мисс Велис довольно хорошо.
— Дофольно хорошо, — согласилась Валери.
— Знаешь, мисс Велис только что сообщила мне, что она собирается уехать в Алжир, чтобы жить там среди арабов. Что ты об этом думаешь?
— Альжир — воскитительный страна, — ответила Валери, перемещаясь, чтобы обслужить Лили. — У меня быль друг, который жиль там, я навещаль его много рас. — Она кивнула мне через стол. — Фам там понравится, много еда.
Она налила супа в тарелку Ллуэллина и ушла. В комнате повисла тишина. Звук ложек можно было слышать даже на кухне. Наконец Гарри не выдержал.
— Как тебе понравился суп?
— Он великолепен, — сказала я.
— У тебя не будет такого супа в Алжире, заверяю тебя. Это прозвучало как признание того, что он смирился с моим
решением. Я услышала общий вздох облегчения.
Ужин был превосходный. Гарри сделал картофельные оладьи с яблочным соусом домашнего приготовления. Соус был совсем не кислый и очень напоминал апельсиновый. Еще подали огромный ростбиф, запеченный в собственном соку. Он был такой мягкий, что его можно было разделать на тарелке вилкой, без помощи ножа. Еще принесли блюдо лапши с поджаристой корочкой сверху, Гарри назвал его «кугель». Подали множество овощей и четыре сорта хлеба. На десерт был вкуснейший яблочный штрудель, щедро сдобренный изюмом.
Бланш, Ллуэллин и Лили во время обеда почти не разговаривали, лишь время от времени без всякого энтузиазма подавали ничего не значащие реплики. Наконец Гарри повернулся ко мне, снова наполнил бокал и сказал:
— Если попадешь в неприятности, обязательно позвони мне. Я очень беспокоюсь за тебя, дорогая. Тебе ведь не к кому будет обратиться, кроме арабов и этих мерзавцев, на которых ты работаешь.
— Спасибо, — растрогалась я. — Однако, Гарри, попытайся понять: я еду по делу в цивилизованную страну. Я имею в виду, что это совсем не экспедиция в джунгли.
— Да что ты говоришь! — перебил меня Гарри. — Арабы до сих пор отрубают руки за воровство. Кроме того, в наше время и в цивилизованных странах нельзя чувствовать себя в безопасности. Я не разрешаю Лили одной водить машину даже в Нью-Йорке. Опасаюсь, что на нее нападут. Она, наверное, рассказала тебе, что Сол взял и смылся! Неблагодарная скотина!
Мы с Лили переглянулись, а Гарри между тем продолжал:
— Лили участвует в этом пресловутом шахматном турнире, а отвозить ее некому. Мне дурно становится при мысли, что она разъезжает одна по улицам… Еще я слышал» что кто-то из игроков умер во время матча.
— Не говори глупости, — фыркнула Лили. — Это очень важный турнир. Если я получу на нем квалификацию, то смогу играть против лучших игроков мира! И разумеется, я не собираюсь идти на попятную из-за глупого старика, которого пустили в расход.
— Пустили в расход?! — воскликнул Гарри, и его взгляд обратился ко мне, прежде чем я смогла поделиться своим мнением с окружающими. — Великолепно! Потрясающе! Именно этого я и опасался. А ты еще все время бегаешь на Сорок шестую улицу играть в шахматы с этим старым дуралеем. Когда наконец ты найдешь себе мужа?
— Ты говоришь о Мордехае? — спросила я Гарри.
За столом наступила тишина. Гарри окаменел. Ллуэллин, прикрыв глаза, комкал в руке салфетку. Бланш глядела на Гарри с какой-то нехорошей улыбкой. Лили смотрела в тарелку и постукивала ложкой по столу,
— Я что-то не то сказала? — спросила я снова.
— Ничего, — пробормотал Гарри. — Забыли об этом. Однако больше он ничего не прибавил.
— Все хорошо, дорогая, — произнесла Бланш с напускной любезностью. — Просто это тема, на которую мы не слишком часто беседуем, только и всего. Мордехай — отец Гарри. Лили его очень любит. Когда она была совсем еще крошкой, он научил ее играть в шахматы. Полагаю, он сделал это мне назло.
— Мама, это же просто смешно! — воскликнула Лили. — Я сама попросила его научить меня играть, ты знаешь об этом.
— Когда он начал учить тебя, ты едва вышла из пеленок, — сказала Бланш, все еще глядя на меня. — По-моему, он ужасный старик. Он не приходил сюда с тех пор, как мы с Гарри поженились двадцать пять лет назад. Поверить не могу, что Лили вас познакомила.
— Он мой дедушка, — пробормотала Лили.
— Ты должна была посоветоваться со мной, — встрял Гарри. Он выглядел настолько расстроенным, что на миг я даже
испугалась, что он вот-вот расплачется. Его и без того грустные, как у сенбернара, глаза стали еще печальнее.
— Извините меня, — сказала я, — это была моя ошибка…
— Это была не твоя ошибка, — сказала Лили, — так что заткнись! Проблема в том, что никто из присутствующих здесь не понимает, что я хочу играть в шахматы. Я не хочу становиться актрисой или выходить замуж за толстосума. Я не хочу, как Ллуэллин и многие другие, слоняться без дела…
Ллуэллин метнул в нее испепеляющий взгляд и снова уткнулся в тарелку.
— Я хочу играть в шахматы, а никто, кроме Мордехая, не желает этого понять! — гнула свое Лили.