Суворова почувствовала себя на коне и решила предпринять новую попытку устроить свою судьбу. Время неумолимо бежало, и хоть красота еще не увяла, но по возрасту Пелагея стремительно выходила из категории невест. Она начала действовать по накатанной схеме. Несколько скоротечных романов не принесли ей ничего, кроме разочарования. Да, Суворова получала подарки: драгоценности, шубы, не стеснялась она брать и деньги, но вступить в брак ей не предлагали. Еще несколько лет, и она окажется в разряде баб среднего возраста без особых перспектив! В погоне за денежными мужиками Пелагея забыла о карьере, ее диплом лежал на полке, Суворова никогда не работала. Впрочем, она числилась внештатным «корреспондентом» в газете «Орел» [3], но «журналистка» даже адреса сего издания не помнила.
Запаниковав, Пелагея стала еще активнее бегать по всяческим премьерам и вечеринкам. В конце концов она познакомилась с академиком Жуковым и быстро окрутила наивного ученого. Олег Ефремович давно вдовствовал, имел уже взрослого сына и откровенно обрадовался встрече с красивой и, на его взгляд, молодой Пелагеей. Суворова же резко изменила манеру поведения. Ученого никак нельзя было упустить, больно жирная рыбка попала на крючок. Олег Ефремович имел квартиру, дачу, счет в банке, и сам он был преклонного возраста. Вдова, несомненно, получит все. Правда, у него был еще и сыночек, но тот жил в Питере со своей семьей, и Пелагея решила, что сумеет настроить академика против сына.
Действовала Суворова привычным образом, она забеременела и радостно сообщила об этом событии Олегу Ефремовичу. Однако хитрая Пелагея рассказала академику, что тот станет папой, только тогда, когда беременность перевалила за пятый месяц. Так, на всякий случай, чтобы у пожилого мужчины не возникла мысль об аборте.
Олег Ефремович обрадовался известию. Но когда Пелагея воскликнула: «Нам нужно быстро, без всякого шума оформить отношения, чтобы малыш родился в законном браке!» – престарелый жених поник и замямлил нечто маловразумительное.
– Ты решил меня бросить? – зарыдала Суворова. – Хорошо, прощай, но я все равно рожу ребенка, потому что обожаю тебя, об аборте не может быть и речи.
– Солнышко, – заметался по комнате Олег Ефремович, – я мечтаю стать твоим мужем, но... есть одно обстоятельство...
– Какое? – деловито спросила Пелагея, утирая слезы.
– Моя жена сбежала с любовником. Мне было стыдно признаться окружающим, вот я и объявил о ее смерти.
– Черт побери! – заорала Пелагея. – Ты меня обманул!
– Нет, нет, – замахал руками Олег Ефремович, – я хотел рассказать, но боялся.
– Так разведись! – приказала Суворова.
– Это непросто, – вздохнул академик, – супругу сначала отыскать надо.
– Может, она и правда умерла? – обрадовалась Суворова.
– Я непременно этим займусь, – пообещал профессор.
Следующие несколько месяцев Пелагея жила как на вулкане, но в конце концов все уладилось: Олегу Ефремовичу удалось найти сбежавшую жену, и та согласилась официально разорвать отношения. На следующий день после получения академиком свидетельства о разводе Пелагея отволокла его в загс, и тамошние сотрудники, увидев огромный живот невесты, мгновенно расписали пару. Наконец-то Суворова вздохнула с облегчением – она стала законной женой известного ученого.
Поскольку супруга была на сносях, шумного праздника решили не устраивать. Пелагея Андреевна перебралась жить в просторную квартиру Олега Ефремовича, о том, что у нее есть больная дочь Лена, Суворова умолчала. Как ей это удалось? Да очень просто. Некоторое время назад Пелагея «потеряла» паспорт, а при оформлении нового документа сумела договориться с сотрудницей паспортного стола и получила бордовую книжечку без записей в графе «дети».
Академик, обожавший жену, захотел свозить ее к себе на родину, в город Петрозаводск.
– У меня там есть домик в деревне, – потирал он руки, – проведем пару деньков на свежем воздухе и вернемся.
Пелагея никогда не отличалась большим умом, поэтому не отказалась от путешествия, спокойно села в поезд. А ночью у нее начались схватки. Катя появилась на свет стремительно, и слава богу, что в вагоне ехала студентка медвуза, которая приняла ребенка. В Петрозаводск Пелагея прибыла с дочерью, а в Москву вернулась... вдовой с малышкой. У Олега Ефремовича от стресса случился инфаркт, и академик скончался в городе, где когда-то появился на свет.
Суворова не сильно огорчилась произошедшему. Она рассчитывала на солидное наследство, вот только Катя ее раздражала. Ребенок был ей нужен исключительно как приманка для Олега Ефремовича, и если на Лену отец присылал деньги, которые Пелагея большей частью тратила на себя, то Катю предстояло воспитывать на свои средства.
Ничтоже сумняшеся мать сбагрила Катерину Соне, а сама стала заниматься оформлением наследства. Пелагее казалось, что никаких проблем не будет, но... Ах как она ошиблась.
Из Питера, узнав о смерти отца, незамедлительно прибыл сын академика Роберт с его женой Стеллой. Роберт хотел захапать все имущество и откровенно намекал на то, что Пелагее достанется кукиш.
– Брак длился около недели, – азартно говорила Стелла, – так можно ли считать его действительным?
– У меня ребенок, – выдвинула главный аргумент Суворова, – я готова на любые экспертизы, пусть подтверждают родство.
Конкуренты заткнулись, и в конце концов наследство было поделено. Роберт и Стелла получили одну треть, а Пелагее и Кате отошло все остальное.
Сделавшись обеспеченной дамой, Суворова не оставила надежды снова выйти замуж. Девочки воспитывались няней, мать носилась по светским мероприятиям. О детях Пелагея думала мало, болезнь Лены ее не волновала. Соне было приказано давать старшей девочке таблетки от аллергии, анальгин от температуры, капать ребенку в нос микстуру от постоянного насморка и обрабатывать цинковой мазью экзему.
– Это у нас семейное, – пожимала плечами Пелагея, – у меня тоже какая-то дрянь иногда на коже выступает, и простужаюсь я часто. А то, что у Ленки вечно голова болит и температура поднимается, ерунда! Вырастет – пройдет.
Соня, ничего не понимавшая в медицине, самоотверженно ухаживала за Леной. Но той делалось все хуже. А потом стало совсем плохо, девочка окончательно слегла.
Няня попыталась обратить внимание матери на состояние Лены, но Пелагея лишь отмахивалась.