– Я могу спокойно вас обнять! – храбро воскликнула я. – Россказни о венерических болезнях, полученных после посещения бани или бассейна, – не более чем выдумки, призванные обмануть мужа или жену.
– Не надо геройских поступков, – махнула рукой Катя. – Я платила Пелагее сначала тысячу баксов, потом она потребовала добавить сто долларов, затем еще двести, триста...
– Аппетит приходит во время еды, – заметила я.
– Да, – согласилась Катерина. – А в конце концов настал момент, когда я поняла – надо забрать у нее документы любым путем. Сергей стал удивляться возросшим расходам, я окончательно завралась. То говорю, что зубы протезирую, то подруге в долг дала. Но это же не может продолжаться вечно!
– И вы решили обыскать квартиру Суворовой.
– Точно. Раздобыла отмычки...
– Где?
– Подумаешь! Откройте Интернет, там вам за умеренную плату черта с рогами найдут и в любое место доставят, – пояснила Катерина. – Приобрела инструменты, потренировалась немного и стала за домом Пелагеи следить. Но только у нее определенного графика не было. Некоторые старухи ровно в восемь анализы сдавать бегут, а потом до полудня в поликлинике толкутся. А Суворова непредсказуема! Да у меня и времени на слежку нет, я же работаю. Вот сегодня решилась, а тут вы!
– Вам известно, где Пелагея держит бумаги?
– Нет, – вздохнула Катя. – Она и мне, и Соне одну фразу кинула: «Все отдано на хранение моему лучшему другу, он никогда меня не предаст».
– Так почему же вы направились в квартиру? Нужно вычислить ее приятелей!
Собеседница нахмурилась.
– Она соврала. Как всегда, ни слова правды! Никаких друзей у Пелагеи нет. Только пуделиха и была, ее Люкой звали.
– Откуда вы знаете?
– Соседок осторожно порасспрашивала, – призналась Катя. – Никого из прежних жильцов уже не осталось, по пять раз квартиры хозяев меняли. Оно и понятно – центр, квадратные метры больших денег стоят, вот народ их покупает и перепродает. Все в один голос говорили: «Бабушка одинокая, к ней из социальной службы медсестра ходит. Имела собачку, пуделиху, та везде гадила, но ведь нехорошо со старухой ругаться, мы терпели. Когда Люка умерла, все обрадовались, а Суворова снова щенком обзавелась».
– Вы с Леной общаетесь? – спросила я.
– Нет, даже не знаю, где она живет.
– А с Павлом?
Катя сняла с пальца колечко и стала гонять его по столешнице.
– Он фамилию поменял, – сказала она наконец, – одну букву прибавил, стал Брыкин Павел Николаевич. Бизнесом занимается, богатый человек. Конечно, мы друг другу чужие, в толпе встретимся – разойдемся. Но ведь все же часть крови общая... я думала... может, объединимся и припугнем биологическую мать. У нас в клинике жена одного милицейского начальника пластику делала, очень милая женщина, я ее попросила о помощи. Дескать, хочу отыскать без особого шума родственников: Елену Ивановну Матвееву и Быкина Павла Николаевича. Дама не подвела, обещание выполнила, выяснила: Елена Ивановна Матвеева нигде не значится. Ни среди живых, ни среди умерших. И Быкин отсутствует, зато есть Брыкин Павел Николаевич, воспитанник детского дома.
Катя надела кольцо, сложила руки на столе, опустила на них голову и глухо сказала:
– Я съездила на него посмотреть и поняла: Брыкин и есть мой брат. Он на Пелагею похож. Прямо копия! У него даже уши такие, как у нее, – низко посаженные, верхушка не округлая, а будто срезанная.
– Вы с ним поговорили?
– Нет.
– Почему?
Катерина выпрямилась.
– Побоялась. У него вид такой... гордый. И потом, что я ему скажу? «Вы мой сводный брат»? Вот здорово будет! Если он фамилию сменил, то ничего общего с прошлым иметь не желает. В общем, глупость я с поисками родственников затеяла. Постойте, Пелагея ведь в больнице?
– Да, – подтвердила я.
– Она умирает?
– Врачи не теряют надежды спасти старуху, но ее мало.
– Где же могут быть спрятаны документы? – в отчаянии спросила Катя.
– Наверное, лежат в квартире, в тайнике, – предположила я. – Ирина делает ремонт, она выбросит весь хлам. Елисеева не знает истории вашей семьи.
– Полагаете? – с надеждой воскликнула Катя. – Думаете, я могу успокоиться?
– Пелагея Андреевна представилась Елисеевой одинокой женщиной. Марии Ивановне в деревне Опушково она тоже сообщила об отсутствии родственников. И поменялась с деревенскими жителями жилплощадью. Правда, съезжать с квартиры старуха не собиралась.
– Надо же! – удивилась Катя. – Она им квартиру отказала! Не родным детям, а посторонней женщине?
– Дочерей и, думаю, сына Суворова ненавидела, они были для нее лишь средством получить богатого мужа. А в последние годы дети стали для нее объектом шантажа, способом добывания денег. Скорее всего, хитрая Пелагея придумала бы и какой-нибудь финт с Ириной, чтобы получить бесплатную домработницу. Суворовой снова повезло, ей встретилась порядочная женщина, которая честно исполняла взятые на себя обязательства, – я решила завершить беседу.
– Все равно не успокоюсь, пока не получу историю своей болезни, – уперлась Катя.
– Если я выясню, какого друга имела в виду Пелагея, непременно сообщу вам. Но, полагаю, вам пора успокоиться. Наверняка, если Ира обнаружит записи, она их выбросит как ненужный хлам.
– Может, поговорить с ней? – протянула Катя.
– Дело ваше, конечно, но я бы не стала.
– Почему?
– Зачем показывать постороннему человеку свою озабоченность? Не следует демонстрировать интерес к бумагам, и тогда они очутятся на помойке, – ответила я, вставая из-за столика.
Около подъезда Исидора стояло несколько машин: «Скорая помощь», бело-серый микроавтобус с синей полосой и надписью «Милиция», а чуть поодаль припарковались две недорогие иномарки. Я сразу их узнала. Одна принадлежит Костину, другая его заместителю, Эдуарду Храмову. Намучившись с постоянно ломающимися «Жигулями», Вовка взял кредит и приобрел симпатичную черную иномарку, с которой теперь в буквальном смысле слова сдувает пылинки.
Какие чувства могут возникнуть у человека, который видит во дворе такой набор транспортных средств?