Полагают ли они, что… Сатурн (Кронос) есть Время (Хронос), то Время, что открывает истину? Или, возможно, связывают его с легендарной эпохой Сатурна… эпохой величайшей добродетельности и приобщения к глобальным истинам?
Плутарх. Римские вопросы
Луций Вителлий, недавно назначенный в Сирию римский легат, мерил шагами свои покои. Эти просторные залы, где обсуждались текущие дела в Сирийской Антиохии, выходили во внутренний двор, ограниченный крепостными казармами, в которых разместились солдаты третьего легиона. Всякий раз, проходя мимо окон, выходящих в этот двор, Вителлий бормотал проклятия. И всякий раз его писец, вздрагивая, отрывал на мгновение взгляд от записей и сразу же вновь опускал глаза, чтобы проверить, не смазал ли он текст. Он как раз пытался стереть кляксу, когда вошел старший квестор.
— Где же, Марцелл, разрази его гром? — взорвался Вителлий. — Я послал за ним почти час назад! Сколько его можно ждать? У меня и без него хватает хлопот, учитывая, какая у вас тут неразбериха в делах: мало этих проклятых парфян, так теперь к ним прибавились еще и иудеи!
— Не гневайся, высокочтимый Вителлий, он послал меня сказать, что еще немного задержится, — ответил квестор извиняющимся тоном, опустившись на колено. — У него разгорелся яростный спор с центурионами. Они выяснили какие-то подробности и не хотят, чтобы Марцелл отправлялся в Иудею. Они не хотят публичного разбирательства…
— Они не хотят публичного разбирательства? — Лицо Вителлин покрылось красными пятнами. — Будь так добр, напомни им на первый случай, кто здесь римский легат!
Писец беспокойно ерзал на своем месте, с тревогой поглядывая на выход, словно намереваясь сбежать.
— Впрочем, ладно, — яростно добавил Вителлий. — Раз уж меня вынуждают, то я сам освежу память моих воинов относительно того, кто здесь сейчас главный!
Он стремительно направился к выходу, едва не столкнувшись с вошедшим командиром легиона Марцеллом.
— Прости мое опоздание, почтеннейший Вителлий, — сказал командир, припадая в поклоне к его мантии. — Но как ты, должно быть, знаешь, с самого начала присоединения Каппадокии центурионам постоянно приходится держать солдат наготове, ведь парфяне то и дело совершают набеги на нашу северную границу. А теперь еще это дело иудейского наместника Понтия Пилата…
Марцелл пробежал пальцами по коротко стриженным волосам и покачал головой.
— Честно говоря, наши воины боятся, что если мы представим Пилата на публичный суд, как планировали, то во всех южных областях начнутся гражданские волнения. Обстановка там пожароопасная. С самого начала действия Пилата были вызывающими. Он ограбил сокровищницу Иудейского храма, осквернил священную землю и священные покровы, проведя акведук по иудейскому кладбищу. Пару лет назад он даже распял известного иудейского проповедника заодно с какими-то обычными преступниками. Похоже, он просто травит иудеев, что недопустимо для главы римской провинции. А сейчас еще эта резня в Самарии. На мой взгляд, тревога наших центурионов вполне оправданна. Положение чрезвычайно сложное. Если суд сочтет Пилата виновным, то иудеи осмелеют, одержав такую победу над Римом. Но если его сочтут невиновным в том, что он приказал перебить множество самаритянских евреев, то начнется мятеж, размеры которого трудно представить.
— Мой дорогой Марцелл, поверь мне, я сам подробно ознакомился с обстоятельствами этого дела, — сказал легат, разрешая собеседнику сесть. — Ты мог бы избавить нас обоих от бесполезных огорчений и затрат времени, придя сюда сразу, как только я позвал тебя, поскольку я уже принял решение. Прошлые прегрешения Пилата были не так уж велики. Но за избиение самаритян Пилат будет послан в Рим и там предстанет перед судом.
— Перед сенатом? — изумился Марцелл. — Но возможно ли такое? Пилат подчиняется тебе, имперскому легату. Он же всего лишь провинциальный прокуратор.
— И член сословия всадников, — добавил Вителлий. — Следовательно, он может предстать перед военным трибуналом как равный и получить надлежащее осуждение или приговор от Римского сената.
Считая до сего момента эту проблему совершенно непреодолимой, Марцелл широко улыбнулся столь невероятно мудрому решению проблемы. Но тут же скрыл свои эмоции, заметив, что писец и квестор внимательно наблюдают за ними.
— Ты можешь оставить нас, — сказал Вителлий квестору, и тот немедленно удалился. Затем он обратился к писцу: — Я хочу, чтобы ты прочел командиру Марцеллу мое послание на Капри.
Писец встал, развернул свиток и начал читать:
«Тиберию Цезарю,
императору Рима,
на остров Капри
от Луция Вителлия,
легата Римской империи в Антиохии Сирийской
Августейший Тиберий!
Почтеннейше уведомляю тебя, что данной мне властью императорского легата в Римской Сирии я отстранил Понтия Пилата от должности наместника Иудеи, освободив его от дальнейшего исполнения всех служебных обязанностей в этой восточной провинции нашей империи. Ввиду тяжести обвинений и серьезных свидетельств против Пилата, а также острого недовольства им народа я приказал ему вернуться в Рим, где он предстанет перед судом военного трибунала всаднического сословия и будет осужден, как должно, Римским сенатом. На место бывшего наместника я назначил Марцелла, мудрого полководца Третьего легиона, чью репутацию, я надеюсь, Великий император сочтет безупречной.
Прилагаю доклад о результатах месячного расследования нашим региональным военным советом жалобы, поданной легионом от самаритянского совета в Сихеме и обвиняющей Пилата в преступлениях против гражданского населения и части его лидеров. Я полагаю, этот доклад полностью оправдает предпринятые мною действия.
Я возношу молитвы к небесам, дабы боги ниспослали тебе, Августейший Тиберий, и всей императорской семье продолжительное здравие и благополучие. И я прошу твоего дозволения передать мой сердечный привет сыну моему Авлу, ради которого я разожгу конус мирры, дабы он продолжал радовать тебя, Августейший, на острове Капри как виночерпий и танцор в компании других юношей.
Остаюсь преданным и благодарным слугой Римской империи
Луций Вителлий, имперский наместник Антиохии Сирийской.
Доклад Третьего легиона в Антиохиио расследовании обвинений по делу:
Совет Сихема, Самария против наместника Иудеи Понтия Пилата
Письменную жалобу прислал народный совет Сихема на Понтия Пилата, наместника Рима в Иудее, за учинение жесточайших притеснений в ходе последнего месяца, завершившихся смертью ста двадцати семи самаритянских граждан — мужчин, женщин и детей — во время священного паломничества более чем четырех тысяч верующих к святой еврейской горе Гаризим. Далее в послании утверждается, что наместник Пилат приказал арестовать, пытать и казнить наиболее известных в Самарии горожан, большинство из которых были ранее схвачены по его указу.