– Ты не помнишь меня? – спросил Алвис по-итальянски.
Она перестала раздеваться и посмотрела на него. Нет, кажется, не помнит.
Алвис, медленно подбирая слова, рассказывал ей, как его полк шел по Италии, как он встретил ее на пустой дороге однажды вечером и проводил до дома, как в тот день он понял, что ему все равно, погибнет он или останется цел, но встреча с ней снова заставила его ощутить радость жизни. Рассказал, что она подтолкнула его, убедила написать роман и отнестись к этому делу серьезно, но он вернулся в Америку («Recordare – Висконсин?») и потратил последние десять лет впустую. Его лучший друг умер на войне, у друга остались жена и сын. А у Алвиса никого не было, он вернулся и пустил на ветер целое десятилетие.
Она терпеливо его выслушала, а потом спросила, надо ли ей раздеваться.
Он ответил, что ездил в Личиану, пытался ее найти. Ему показалось, что в ее глазах нечто мелькнуло. Быть может, стыд? Алвис говорил о том, что она сделала для него в ту ночь. Не секс, не то, как она утешала его после, как прижимала его к своей прекрасной груди, пока он плакал. Потому что никто в мире не был так добр к нему.
– Мне очень жаль, что ты этим кончила, – сказал он Марии.
– Кончила? – Она рассмеялась в лицо потрясенному Алвису. – Да так всегда было! – Она обвела рукой убогую комнату. – Слушай, друг, я тебя не знаю, – спокойно сказала Мария по-итальянски. – И не знаю, о какой деревне ты говоришь. Я всю жизнь прожила в Генуе. Иногда ко мне приходят мальчики вроде тебя, американцы, которые впервые переспали с девушкой, похожей на меня. Ничего страшного. – Мария говорила терпеливо, но равнодушно. – И что ты собирался сделать? Спасти эту Марию? Забрать с собой в Америку?
Алвис не нашелся с ответом. Нет, забирать ее с собой он вовсе не собирался. Так зачем же он сюда приехал? Чего хотел?
– Приятно, что ты выбрал меня, а не тех, молоденьких, – сказала проститутка и потянулась к его ремню. – Только, пожалуйста, не зови меня больше Марией.
Ее руки умело расстегивали штаны, а Бендер все вглядывался в лицо женщины. Это ведь она, правда? Теперь он уже не мог сказать наверняка. Мария должна быть моложе. И стройнее. Алвис поначалу решил, что она просто поправилась, но, может, он все-таки обознался? Излил душу перед незнакомой шлюхой?
Алвис завороженно смотрел, как жирные пальцы расстегивают пуговицы на его ширинке. Наконец он встряхнулся, отпрянул и застегнул ремень.
– Может, позвать другую девочку? – спросила проститутка. – Я могу сходить, но деньги ты все-таки мне отдай.
Алвис дрожащими руками раскрыл кошелек и достал в пятьдесят раз больше, чем она просила. Он положил деньги на кровать и тихо сказал:
– Мне жаль, что я просто не проводил тебя до дома той ночью.
Она смотрела на постель. Алвис вышел за дверь. Последние капли жизни вытекли из него и остались в той комнате. Шлюхи в холле по-прежнему читали журналы. Они даже не взглянули на него. Бендер спустился по лестнице, протиснулся мимо тощего ухмыляющегося бармена и вылетел на улицу. Страшно хотелось выпить. Он ринулся к бару напротив. Спасибо тебе, Господи, за питейные заведения на каждом углу, подумал Алвис. Какое счастье – сколько ни пей, всех баров в мире никогда не обойти! Он будет приезжать в Италию каждый год на две недели, писать роман. И пусть он будет писать его, пока не упьется до смерти, это ничего! Бендер понял, какой будет его книга. Она станет экспонатом в музее, обломком большой истории, искореженным и оплавившимся. И если не было смысла в этой его встрече с Марией, если это была просто случайность, и даже шлюха, быть может, оказалась не та, – ну что ж, значит, так тому и быть.
Бендер едва увернулся из-под колес грузовика и пришел в себя. Он оглянулся на окно борделя и успел заметить Марию у окна (ему хотелось думать, что это все же она). Шлюха стояла, прислонившись лбом к стеклу, халат слегка распахнулся, и она нежно поглаживала то самое место, куда он уткнулся когда-то, заливаясь слезами. Секунду она глядела на него, а потом отшатнулась от окна и пропала.
После той вспышки вдохновения Алвис больше не написал ни слова, хотя возвращался в Италию каждый год. Неделю-другую он бродил по Риму, Милану или Венеции, волочился за женщинами, а потом на несколько дней приезжал в Порто-Верньону. Он работал над текстом, редактировал его, убирал пару слов, вставлял новое предложение, но дальше ничего не писал. И все же Алвис здесь восстанавливал силы. Он раз за разом переписывал свою единственную удачную главу и радовался обществу Карло Турси, его жены Антонии и сына Паскаля, мальчика с глазами синими, как море. И вот теперь Бендер вернулся, и оказалось, что Карло и Антонии больше нет, а Паскаль стал совсем взрослым. Алвис растерялся. Он слышал, что иногда пары уходят почти сразу друг за другим, не пережив тяжести разлуки. Но ведь еще год назад Карло и Антония казались такими живыми, такими полными сил. А теперь их нет. Как же так?
– Когда это случилось? – спросил он Паскаля.
– Отец умер прошлой весной, а мама два дня назад. Завтра отпевание.
Алвис вглядывался в лицо юноши. Последние несколько лет они не встречались, потому что Паскаль учился в университете. Маленький мальчик вырос и превратился… во взрослого мужчину. Даже убитый горем, юноша сохранил удивительное внутреннее спокойствие, которое так поражало Бендера, когда Паскаль был еще ребенком. Синие глаза уверенно смотрели на мир. Паскаль и Алвис устроились на крыльце, на том самом месте, где когда-то сидел и Карло. В ногах у Бендера стояли чемодан и пишущая машинка.
– Мне очень жаль, – сказал Алвис. – Хочешь, я уеду и остановлюсь в другой гостинице? Тогда ты сможешь побыть один.
Паскаль поднял голову. Бендер говорил по-итальянски вполне четко, но сейчас смысл слов до юноши не доходил. Все воспринималось как сквозь вату.
– Нет, останьтесь. – Он налил еще вина и передал Алвису стакан.
– Grazia, – поблагодарил тот.
Они молча пили вино. Паскаль смотрел в стол.
– Знаешь, так часто бывает, что супруги уходят один за другим, – сказал Алвис. Иногда Паскалю казалось, что Бендер знает все и обо всем. – Они умирают от… – он попытался вспомнить, как по-итальянски будет «горе», – dolore.
– Нет. – Паскаль медленно поднял голову. – Маму убила тетя.
Алвис решил, что ослышался.
– Тетя?
– Да.
– Зачем?
Паскаль потер лоб.
– Она хотела, чтобы я уехал и женился на той американской актрисе.
Алвис решил, что Паскаль сошел с ума от горя.
– Какой актрисе?
Паскаль задумчиво протянул ему фотокарточку Ди Морей. Алвис вытащил из нагрудного кармана очки и тихо спросил:
– Твоя мать хотела, чтобы ты женился на Элизабет Тейлор?
– Нет, вторая, – по-английски ответил Паскаль, как будто только на этом языке он мог объяснить все так, чтоб ему поверили. – Она приехал в отель, три дня. Ошибка, что приехал сюда. – Он пожал плечами.