Я вернулся к штурвалу и обратился к Дрыщу:
— Ты только погляди на это. Очень мило. Весь твой труд — коту под хвост. Теперь придется все восстанавливать.
— Зачем? Пусть у новых владельцев голова болит.
— Какие еще новые владельцы? Здесь я живу. Усадьба не продается.
Дрыщ взглянул на меня и опустил на мое плечо руку. Он ничего не сказал, просто стоял и улыбался: все было ясно без слов.
Мы загнали «Лоботряса» в самый вместительный слип, на его законное место, а затем прошлись по молу. Обвалилось, наверное, ярдов тридцать — считай, с половину. Самодельная конструкция Дрыща не выдержала шторма. Повсюду торчали куски ржавого мусора — все, что он насобирал, дабы укрепить свое творение: ржавые колесные обода, полотна мятой жести, лопасти старой газонокосилки.
— Деньги не лишние, старался как лучше, — пояснил Дрыщ.
— Ну ничего, теперь раскошелимся, наймем специалистов, сделают все чики-чики: арматуру поставят, щиты, сваи.
И я принялся вычислять, во сколько пальм обойдется новый мол. На ремонт уйдет тысяч двадцать. Потом стану отдавать долги Барбаре — здорово она потратилась на адвокатов, да еще пай внесла, чтобы выкупить «Лоботряса». Долг платежом красен.
Мы уже направлялись к дому, как вдруг в глаза бросились баллоны для дайвинга. Разное старье — штук тридцать или сорок там было. Время шло, прежние модели выходили из употребления, появлялись новые, более удобные. Вот и скопилась с годами прорва ненужных баллонов. Их-то Дрыщ и взял, чтобы заполнить чем-нибудь новую стену. Расставил где-то на расстоянии фута друг от друга и залил цементом. Сама по себе мысль неплохая, да только не рассчитана была конструкция на ураган столь чудовищной силы. Здесь были самые разномастные баллоны: красные, серебристые и зеленые. Но мое внимание привлекли не они.
— Дрыщ, помнишь «удачное приобретение» Ортиса, которое он на наш траулер приволок? Это, случайно, не те черные дылды?
Индеец кивнул:
— Да, после аукциона они так и остались на «Лоботрясе». Неподъемные как черти. Вот я их в дело и пустил.
Я присел на корточки возле баллона, которому досталось больше других. Его здорово прихватило обломком цемента, по боку пролегла царапина. Достав из кармана перочинный ножик, я принялся сколупывать краску.
Под ней что-то блеснуло. Вне всяких сомнений — это было золото.
Всю ночь до утра мы отбивали цемент, высвобождая из самодельной кладки баллоны для сжатого воздуха. В общей сложности, включая «удачное приобретение» Ортиса, их оказалось тридцать четыре штуки. Надо сказать, старье, которое приволок на борт мой незадачливый пассажир, было куда тяжелее моего собственного снаряжения: каждый весил фунтов по восемьдесят. Я как следует покопался в ангаре, наскреб пару галлонов черной краски, и мы быстренько выкрасили все баллоны в одинаковый цвет — любо-дорого посмотреть, ни за что не отличишь свои от чужих.
Кончив с покраской, мы водрузили железки на попа, чтобы обсохли хорошенько, и я принялся названивать по телефону. Надо было кровь из носу состыковаться с целой кучей народа; получалось не так складно, как хотелось бы, и тем не менее к полудню я прошелся по списку. Все без исключения были оповещены и знали, что кому делать. Да, было и нытье, и скулеж, и протесты в самых разных вариациях, но поскольку действовать приходилось быстро и никто не предложил лучшего плана, в итоге сошлись на моем. Час пробил.
Я нимало не сомневался, что с тех самых пор, как мы высадились в Ла-Донне, за нами следят — как минимум один человек из команды Ортиса. Правда, я всерьез рассчитывал, что главарь строго-настрого запретил ему проявлять самодеятельность и лезть на рожон без особого на то распоряжения. Короче говоря, мы беспрепятственно соорудили этакую пирамиду из баллонов, уложив их наподобие поленницы посреди покатого травяного спуска, который вел к реке от самого дома. Здесь нас было видно как на ладони, да и нам открывался прекрасный обзор. Мы вынесли на улицу пару старых плетеных кресел, холодильную сумку с охлажденной водой, уселись и стали ждать.
До полнолуния оставалась пара дней. Начался массовый лов креветок, которые уходили в океан из тихой стоячей заводи. Лагуну заполонили десятки лодок и лодчонок, и хотя до сумерек было еще далеко, у каждого на борту висели мощные фонари, которые привлекали к судну мигрирующих ракообразных, дабы рыболовы могли беспрепятственно вычерпывать их бреднями на длинных рукоятях. На закате подошли и встали на якорь ярдах в пятидесяти друг от друга еще три кораблика. Они легко вписывались в общую картину. Подумаешь — местные пареньки решили искупнуться и попьянствовать на воде, а если повезет, вернуться домой с уловом (пара фунтов креветок к общему столу не помешает). Я точно не знал, кто на чем приплывет — лишь бы не на полицейских катерах и желательно, чтобы все были разные. Вышло тютелька в тютельку. Тут был один рыбацкий бот и две прогулочные яхты. На палубе у них суетилось по трое из команды, и неизвестно, сколько еще народу засело в трюме в ожидании сигнала к действию.
Дрыщ вырыл ямку возле баллонов, сыпанул на дно щепок для розжига, сверху уложил сухих поленьев. Комары прямо-таки зверствовали. Сейчас бы костерок запалить — сразу бы полегчало, да только этот ход мы приберегли на потом. Еще успеется.
Около десяти вечера послышался хруст колес по гравию, хлопнули двери. Дрыщ зажег спичку и подпалил сушняк под дровами. Огонь медленно разрастался, поедая поленья, стрелял искрами и шипел, а мы с самым простецким видом сидели рядом и ждали, когда гости подберутся поближе.
— Мистер Частин?
Мы с Дрыщом неторопливо поднялись: со стороны дома приближались шестеро. Никто открыто не демонстрировал стволов, но я не сомневался, что все до зубов вооружены. От таких типов, кроме подлости и коварства, ожидать нечего. Двоих я сразу узнал: хлыща с козлиной бородкой и Рауля. Видно, Козлиная Бородка был тут за старшего. Здоровяк Рауль, казалось, за последнее время сильнее раздался вширь. Он разминал плечи и щелкал костяшками — явно горел нетерпением ринуться в бой и воздать мне за сладкую жизнь, которую я устроил ему на парковке возле Бейпойнта.
— Где Ортис? — спросил я.
— Секунду, — ответил Козлиная Бородка.
Он дал знак разделиться, и четверо его людей рассеялись по территории. Бородка под охраной здоровяка остался при нас; он стоял и молча следил за действиями своей команды. Первая пара отправилась к ангару; бандиты прыгнули на борт «Лоботряса», весь его облазили, обшарили до последнего закутка. Другие обыскали старый дом, один даже заполз под сваи с фонариком и заглянул под дощатый пол. Покончив с инспекцией, пары перегруппировались и всей гурьбой двинулись к реке: разведать, что там да как. Мы направились следом. Бандиты по-испански о чем-то посовещались, Козлиная Бородка обернулся ко мне и спросил:
— С какой радости столько народу на воде?
— Креветки уходят, — ответил я. — И разве ж это много? Тут в выходные еще и не такое творится.