Хрип и стоны, и сладкий вкус запретной тайны, и нестерпимая жажда.
И перед самым концом, перед завершением обыденного взрослого греха, она обхватила его за шею, и их глаза встретились. Такие похожие, такие родные глаза.
Но даже это не остановило его.
Он отпустил себя на свободу. Судорога была столь сильной, что она закричала.
Он излился в нее. В свою мать.
Норт очнулся, рыдая. Он лежал голым в собственной постели, испачканной спермой и трехдневным потом. Его мать!
Самир Фарук вывернул рулевое колесо, бросая машину в сторону, чтобы не сбить желтого бродячего пса. Он ехал по пыльной улице Джубайла. Было восемь часов тридцать минут утра, вторник, первого апреля тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Самир сидел за рулем старенького пикапа «исузу» белого цвета, испещренного многочисленными царапинами. Рыжие пятна ржавчины проели крылья с внутренней стороны. Подвеска была такой слабой, что тяжело груженная машина едва не чиркала днищем об асфальт. У Самира Фарука был небольшой бизнес по перевозке замороженных продуктов.
На обочине дороги в пыли затаилась большая выбоина. Угодив в нее, пикап подпрыгнул, и Самир Фарук, тридцати одного года от роду, вылетел на проезжую часть прямо через ветровое стекло. В это утро движение по дороге было весьма оживленным. Он умер в восемь часов тридцать две минуты.
Уильям Портер поднял трубку телефона. Женский голос на другом конце провода дрожал и казался испуганным.
Собеседники обменялись приветствиями. Женщина слышала о докторе Портере от друга. Но имя этого друга назвать отказалась. Ей не хотелось впутывать в это дело кого-то еще. К счастью, она прекрасно говорила по-английски. Портер, прожив в Ливане в общей сложности двадцать три года, до сих пор не научился бегло говорить по-арабски.
Звонки вроде этого были очень редки. Обычно он разыскивал такие случаи сам, перебиваясь университетскими грантами и временными подработками. Но всякий раз, встречая подобных людей, доктора удивляло то, что их любопытство и интерес никогда не выходили за обычные рамки.
Как только собеседница дошла до причины своего звонка – Портер осторожно не торопил ее,– она заговорила откровенно.
– Говорят, вы ищете случаи переселения душ?
– Да.
На другом конце провода воцарилось молчание. Он услышал чирканье спички. Видимо, женщина закурила сигарету. Волнение невидимой собеседницы передалось доктору.
– Обычно я не курю,– сказала она.
– Могу я вам помочь?
Он услышал, как обгоревшая спичка звонко упала в пустую стеклянную пепельницу.
– Меня зовут Найла Джабара,– сказала женщина.– Мой приятель… бывший приятель… прислал письмо. Сказал, что скучает. Что хочет снова встретиться. Вот, у меня здесь его письмо.
Послышался шорох – женщина разглаживала на столе бумагу.
– Говорит, что не понимает, почему я не навещаю его.
Она помолчала и закончила:
– Доктор Портер, Самир уже семь лет как мертв.
Они встретились через несколько дней. Тайно, на лестнице старого обшарпанного дома. Портер, который был худощавым немолодым мужчиной шести футов ростом, слишком бросался в глаза, и Найла не решилась бы открыто подходить к такому заметному европейцу. Она была замужней женщиной и не хотела ссоры с мужем, который мог ее поколотить.
В лучах солнечного света, пронизывавших темноту лестничного пролета, плясали пылинки. Найла отошла в самый темный угол и протянула Портеру конверт, набитый американскими долларами. Он пересчитал купюры. Ровно столько, сколько договорились. Доктор спрятал деньги. Смущения он не чувствовал. Лишь ему было известно, на что пойдут деньги Найлы.
Найла работала портнихой и жила на одной из узких тесных улочек Бейрута. Платили ей немного, но всегда можно было подработать сверхурочно. Она трудилась в тесной и душной квартирке, кроя и сшивая ткань. Она шила и шила, стирая пальцы до крови.
Найла показала доктору письмо и зачитала вслух строки, которые, по ее мнению, могли и правда принадлежать Самиру. Почтовый штемпель был помечен недавним числом. Хотя Портер едва разобрал несколько слов, даже он заметил, что автор письма явно писал с трудом. От начала до конца послание было написано нетвердой рукой.
Именно этого Портер и ожидал.
Обратный адрес находился в Чоуфе, гористом районе на юго-востоке страны, где на склонах Ливийских гор прилепилось неприметное селение Фавара.
Половину своей жизни Портер стремился проникнуть за завесу тайны, окутавшую Чоуф. В глубине души он знал: то, что он ищет, скрыто в самом сердце этих гор. И вот ему выпал случай вернуться туда и продолжить поиски.
Он был честным человеком. Он не собирался выжимать эту женщину досуха. Он разыщет автора письма, который назвался покойным Самиром Фаруком, и, если это не подтвердится, больше брать денег не будет.
– Я должна знать, он это или нет,– настаивала Найла.
Ответ Портера был вежливым, его английский акцент смягчился за годы пребывания в чужой стране.
– А вы подумали, что будете делать, если окажется, что это он?
Взгляд его темных глаз был мягким, но внимательным. Женщина поняла, что этот человек видит тебя насквозь, проникая в самую душу.
Найла была в отчаянии. Она не раз уже думала об этом.
– Я встречусь с ним.
В Чоуфе Портера хорошо знали. Местные считали его новичком в стране и снисходительно относились к его заграничным чудачествам.
Портеру пришлось встретиться со многими людьми, пока он убедился, что у автора письма были некие странности.
Найти селение не составило труда, и оставалось много времени, чтобы заниматься своими делами.
Он был близок к цели. Так близок! Он знал, что в этом селении найдутся ответы на все его вопросы.
Тем временем Найла копила деньги. Портер предупредил ее, чтобы она не питала особых надежд на поездку. Но ни о чем другом женщина думать не могла.
И одним солнечным летним утром она наконец завершила все приготовления. Найла сообщила мужу, что ее кузина из дальнего южного селения попала в беду. В детстве они часто играли друг с другом на нищих узких улочках Бейрута. У Найлы все получилось достаточно убедительно, чтобы не вызвать подозрений. И теперь могла свободно уехать.
Она села на заднее сиденье серебристого седана «мерседес 500SL» вместе с двумя мужчинами, которых едва знала, но которым полностью доверилась.
– Между нами кровь, а кровь нелегко позабыть.
Маамун Аль-Сури, сидевший за рулем сверкающего «мерседеса», вел машину по горной дороге очень лихо, бросая ее то вправо, то влево. Движение было оживленным. Протестующие гудки встречных и попутных машин заменяли визг тормозов, которыми водитель отчего-то пренебрегал. Автомобиль летел к Ливийским горам, к селениям, где совсем недавно воцарился мир.