После тринадцати лет за решеткой он сделал бы что угодно, чтобы только переспать с женщиной. Даже согласился бы провести ночь под открытым небом.
Но рядом никого не было, и к тому же Том не помнил никакой девчонки. Он был один. Странно, но совсем рядом, не более чем в десяти футах от спального мешка, из земли поднималось проволочное ограждение.
— Боже, как же надо напиться, чтобы уснуть прямо здесь, — проворчал Том.
Язык ворочался с трудом, как будто за ночь его покрыли слоем еще не успевшего высохнуть лака.
Мозг попытался ответить на простой вопрос «где здесь?» и… и не смог.
Том выпростал руки из мешка и сразу же обнаружил на внутренней стороне левого запястья след от укола и свежий синяк.
— Не понимаю… — пробормотал он словно в ответ на свой следующий вопрос. — Какого черта? Что это я с собой делал?
Взгляд соскользнул с запястья и, уйдя совсем недалеко, уткнулся в еще одно ограждение. На сей раз уже не справа, а слева.
— Что еще за…
Том резко сел. Спина тоже болела.
— Проклятие! — простонал он, поворачиваясь во все стороны. — Вот дерьмо.
Забор из проволочной сетки был везде, ограничивая небольшой участок со стороной примерно двадцать футов. Том выбрался из спального мешка и кое-как поднялся на ноги. Обошел, пятясь, смятый мешок. Осмотрелся. Стена достигала восьми футов в высоту.
— Что за хрень? Какого черта? Что здесь происходит? Где гребаные ворота?
Он приблизился к ограде, пробежался по внутреннему периметру.
— Ворот нет. Нет ворот.
Паника в его голосе прозвучала столь отчетливо, что он сам услышал ее.
До Тома только теперь дошло, что он стоит на земле в грязных белых носках. Обувь исчезла.
Том бросился к мешку и только что не вывернул его наизнанку — бесполезно, кроссовок не было. Он опустился на мешок, подтянул ноги к груди и обхватил руками колени.
— Думай. Думай, думай, думай.
Он в горах. Густой сосновый лес обступал его со всех сторон. На западе — там утреннее небо было темнее — высились укрытые снежными шапками пики гор. Казалось, протяни руку и потрогай. Многие из жителей Колорадо узнали бы этот вид и определились со своим местонахождением. Но не Том.
Будь на его месте более опытный турист, вид ближайших сосен, низкорослых и чахлых, подсказал бы, что он находится на довольно-таки внушительной высоте. Но Том не был опытным туристом.
Что же это за место? Куда его занесло?
Он не знал. Его могло занести куда угодно, от Кортеса до Стимбоут-Спрингс. Даже в Вайоминг. Даже в Юту.
Он снова попытался вспомнить прошлую ночь.
Ничего. Пустота. Провал.
Черт!
Том вскочил, подбежал к сетке, посмотрел вверх. Такое же ограждение было и в тюрьме, и его нисколько не удивил бы вид проходящих поверху бесконечных витков острой как бритва колючей проволоки. Но здесь колючей проволоки не было. Обычная ограда.
И кто же с ним так пошутил?
Он позволил себе невеселую улыбку и протянул руку, чтобы попытаться вскарабкаться на ограду.
— Я бы этого не делал, — прозвучал неестественно громкий голос.
Том замер, затем резко развернулся на триста шестьдесят градусов, рассчитывая увидеть говорившего. Никого. Он судорожно вздохнул и более внимательно всмотрелся в окружающий лес. Ничего.
Том снова протянул руку.
— Я бы не…
Он свалился на землю, парализованный ударом электрического тока, словно прошившего все тело. Подошвы ног вспыхнули, будто их подожгли.
На внутренней стороне штанины расползалось темное пятно, но прошло еще секунд десять, прежде чем он ощутил стекающую по коже теплую влагу.
— В следующий раз будь внимательнее к моим предложениям. Я не даю их просто так. А пока держись подальше от забора. Прикасаться к нему больно и неприятно. Полагаю, ты это уже понял?
Том откатился от ограждения. Голос принадлежал мужчине. Никаких ассоциаций он, однако, не вызывал.
— Кто ты такой?
— Меня не удивляет, что ты не знаешь меня. Тебе ведь почти не приходилось сталкиваться с такими, как я.
— Что? Ты мой тюремщик. А о тюремщиках я знаю все.
— Нет, Том. Я — твоя совесть. А о совести ты ни черта не знаешь.
Ему стало вдруг не по себе.
— Где ты?
— Я здесь. Где ты?
— Пошел ты! Что собираешься делать со мной? Как я сюда попал? Какого хрена тебе надо?
— Я отвечу на пару твоих вопросов. Как ты попал сюда? Я усыпил тебя и привез сюда. Чего я хочу? Удовлетворения. И хватит, никаких больше вопросов. И никаких ответов.
— Пошел ты!
— Знаешь, я слышал, что жажда меняет настроение. Улучшает отношение к людям. Делает их более вежливыми. Думаю, мы проведем небольшое эмпирическое исследование и выясним, так это или нет. На случай, если твой внутренний альтиметр не работает, сообщаю, что ты находишься на высоте более девяти тысяч футов над уровнем моря. Метеорологи обещают еще один сухой, жаркий день. Даже здесь к полудню будет за восемьдесят. Влажность около двадцати процентов. Это очень сухо. По-настоящему сухо. До свидания, Том. Всего хорошего.
— Подожди! — крикнул Том.
Никто не ответил.
— Вернись!
Ничего.
— Вот дерьмо!
Он снова был в тюрьме. И чувствовал это каждой клеточкой своего тела.
В среду во время ленча Кельда позвонила Тому Клуну домой, воспользовавшись для этого платным телефоном-автоматом, находящимся в квартале от федерального здания. Лишь после шестого или седьмого гудка она вспомнила, что на этой неделе он выходит на работу в клинику «Кайзер».
Кельда позвонила в справочную, узнала номер клиники и тут же набрала его. Примерно через две минуты разговоров с автоответчиками ей повезло услышать человеческий голос. Снявшую трубку женщину она спросила, можно ли поговорить с Томом Клуном.
— Извините, но у нас нет никакого Тома Клуна.
Женщина произнесла это так, как будто объяснялась с двенадцатилетней девочкой.
— Это фармацевтическое отделение?
— Да.
— Я ищу одного парня. Он у вас совсем недавно. Начал, наверное, только вчера. И у него…
— О, вы его ищете! Знаете, он не вышел вчера на работу. — Женщина хихикнула. — Так что он здесь и не работает. Вместо него взяли кого-то другого. По-моему, новенький — приятель Джека.
— А тот, первый, парень, он и сегодня не приходил?