Что бы это ни было, предмет был незнакомым. Значит, не плавник и не рыбья чешуя. Но что-то тихо двигалось вместе с приливом, временами появляясь на поверхности. Что-то темное и неясное. Похоже, запутавшееся в обрывках сетей.
Чайка хоть и была молодой, но знала, что такое сеть. И ей она не нравилась. Ее сестра погибла, зацепившись лапой и таская за собой целый шлейф из сети. Они нашли ее только через две недели. Ее выбросило прибоем на стапель, розовая лапка все еще была в сетке. Чайке было достаточно того зрелища.
Но все же... она была голодна. Да еще эта вспышка. Обещающая вспышка. Вот опять появилось. Обмотанное! насколько ей было видно, не спутанными сетями, а кольцами колеблющихся черных водорослей, то и дело мелькающее в волнах. Оно было большим, даже слишком — и что бы это ни было, оно поблескивало, — округлым и... вроде со щупальцами, которые свешивались вниз, скрывались на фоне мерцания воды.
Достаточно большим, чтобы на него можно было сесть, думала чайка. Стоит посмотреть. Поэтому она оттолкнулась от носа плоскодонки. Несколько нерешительных взмахов крыльями — и она над целью. Лапы направлены вниз, когти расставлены для посадки, шея и голова оттянуты назад, концы крыльев касаются друг друга. Чайка почувствовала — есть касание.
Но касание неуверенное. Предмет оказался меньше и легче, чем она предполагала. Не столь массивным, чтобы выдержать ее вес. Так как он ушел под воду и заставил птицу взмыть в воздух, хлопая крыльями в поисках опоры, прежде чем спикировать для повторной попытки. Только на этот раз предмет, похоже, перевернулся, как бревно, выставив щупальца на солнце — скрюченные пальцы указывали в небо, черные кольца волос плавно качались на бледном лице.
В двадцати метрах, на ступенях «Ше-Фонтон», спускаясь из ресторана на набережную, какая-то женщина пристально посмотрела на воду, показала туда пальцем и прижала руку ко рту.
Старший таможенный чиновник Эмиль Жалон из Департамента государственных таможен и иммиграции приехал к своему офису на Ке-Даренс рано и в расстроенных чувствах. Было немногим больше восьми часов утра, и солнце уже припекало. В теплой, тикающей тишине он сидел за рулем и боролся с желанием развернуть машину, поехать домой и сказаться больным. Однако Жалон понимал, что не может это сделать. Плохо, конечно, но если смалодушничать сейчас, в последний момент, то, он знал, придется платить цену намного выше, чем та, что уже предложена. Подведи их, откажись делать, что они хотят, и, у Жалона не оставалось сомнений, они придут по его душу. Завтра. Послезавтра. Даже через год. Но обязательно придут.
Конечно, ему следовало знать с самого начала, что это крючок. Клуб, мальчик, квартира, легкость, с какой все произошло. Через сорок минут после первого глотка фруктовой колы парень уже вставлял ключ в замок и приглашал его в очень неплохую комнату с одной кроватью, окна которой выходили на ступени вокзала Гар-Сен-Шарль. Пять сотен франков за самое лучшее индивидуальное обслуживание, какое он мог припомнить. Всего пять! Мальчик, похоже, был новеньким в городе, решил Жалон, направляясь домой к жене и детям.
Спустя три дня видеозапись с их шалостями в толстом коричневом конверте появилась на переднем сиденье его машины. В записке, приклеенной скотчем к конверту, был указан лишь местный телефонный номер. Просмотрев вечером запись, Жалон снял трубку и дрожащей рукой набрал номер.
Голос на другом конце линии был спокойным и сочувственным. Человеку, поднявшему трубку, не было нужды спрашивать, кто звонит. Им нужно проделать небольшую работу, сообщил голос, и если он сделает так, как ему скажут, оригинал пленки, на которой записаны его неосторожные действия, будет уничтожен. В противном случае...
Жалон и так знал о последствиях. Пусть лучше опасная пленка будет уничтожена, чем окажется на столе у босса. Или, не дай Бог, в почте жены.
Поднявшись в офис — вентиляторы под потолком медленно крутились, из пыльных окон в металлических рамах открывался вид на исчерканный стальными тросами причал и облезлую громадину японского танкера, — Жалон стал изучать график движения, висящий позади стола сержанта Дюпуи. Он нашел что искал и пролистнул три странички, относящиеся к торговому судну «Аврора», как делал каждое утро после получения видеозаписи.
Спущено на воду в 1976 году. Зарегистрировано в Сенегале, восемнадцать тысяч тонн.
Нынешние владельцы: «Баске-Маритим».
Капитан: Франсуа Малле. Трое остальных — офицеры, все французы. Смешанная команда из азиатов.
Три носовых трюма. Три кормовых трюма.
Направляется из Венесуэлы, Суринама, Кайенны во Французской Гвиане в Аккру и Марсель.
Смешанный груз из резины, каолина, леса, какао и арахиса. И было что-то еще, за чем Жалона просят присмотреть. Если пункт отправления судна находится в Южной Америке, нетрудно догадаться, что это может быть за груз.
Жалон отметил также то обстоятельство, что «Аврора» по прибытии по плану встает на ремонт, и раздумывал, спрятана контрабанда, которую она наверняка везет, среди груза или же где-то в надстройках. Контрабанду, спрятанную в конструкциях судна для того, чтобы изъять ее во время ремонта, полиции обнаружить труднее, чем в грузе. Но, учитывая, что голос в трубке приказал ему контролировать разгрузку и лично обеспечить таможенную очистку, Жалон предположил, что наркотики, а речь, конечно же, идет о них, являются частью товара, который вскоре будет выгружен на его причале. После таможенной очистки морской перевозчик может со спокойной совестью передать груз прямо владельцам.
В это утро, заметил Жалон, в бумагах «Авроры» была только одна новая запись — синим маркером сегодня утром рукой сержанта Дюпуи. Arrivee [31] . А это означало, что в данный момент Дюпуи находится на причальной стенке «Авроры», проверяя документы команды и сверяя регистрационные бумаги и грузовой манифест.
Жалон вернул дощечку с зажимом на крюк и, взяв бинокль, вышел на террасу перед офисом. Неделю назад, когда еще предстояло определить место стоянки «Авроры», он выбрал седьмой участок в конце Ке-Даренс. Как можно дальше. Он навел окуляры на точку, подстроил резкость. Вот и она — практически спрятанное в конце длинной череды более массивных торговых судов низкое ржавое корыто с белыми надстройками и землисто-красными бортами. Краска местами облезла — видно, судну довелось поплавать. Жалон навел бинокль на выступающую часть мостика, где два офицера склонились над ограждением. Один из них кричал на матросов, сложив руки рупором.
Поскольку на седьмом участке не было кранового оборудования — стальные рельсы обрывались за сто метров до него, — команды докеров уже приступили к разгрузке, используя грузовые стрелы самого судна. Каждая партия, обвязанная сетью, будет перевезена на поддонах погрузчиками в хранилище номер семь — самый удаленный из портовых складов. Переведя бинокль с мостика «Авроры» на бурлящий причал, Жалон поймал в окуляры Дюпуи, который пробирался через кучки докеров и свалки поддонов к своей машине. Он смотрел, как тот открыл дверцу, протиснулся внутрь и включил радио.